чему наряд этот и всё остальное? — ничего не понимая, снова вспылил Игорь; на плечо его легла мягкая и одновременно тяжёлая рука Бранимира, пытающаяся успокоить князя. — Зачем было покидать дом посадника?

— Богуслава вспомнила про лекарство, что изготовили для её покойного супруга. Как раз его он испил перед смертью своей, поэтому взяла я склянку с зельем и Щуку для безопасности — куда девице одной по граду ходить? — и отправилась к Хрущу. Кто, как не он, знает всё о снадобьях да ядах? Что до облачения, то от двух молодцев толку больше, нежели от одного и дивчины, да и вдруг узнает кто и пойдут кривотолки…

— Вола мы не нашли, нет его в кузне. Как сквозь землю провалился вместе с грузом своих клинков, утром ещё куда-то уехал. Хрущ… сказал чего? — вмешался в разговор Бранимир, которого перипетии переодеваний интересовали сейчас менее всего.

— Не успел. Выволокла его толпа из лавки, мы чудом спрятались. Не знаю, что сделали с ним, да только хладный он уже лежал на улице, когда мы пустились в погоню за одним из бунтовщиков, что разгромил лавку и выкрал оттуда какую-то драгоценность. Только потеряли мы его из виду — зато встретили вас.

— Простите, что вмешиваюсь в вашу беседу, господа, — прочистил горло Щука и мотнул головой в сторону приближающегося шума: по направлению к ним по улице двигалась взбудораженная и возбуждённая толпа, вооружённая дубинами, вилами да топорами. — Но лучше завершить её в каком-то другом месте, а то что-то подсказывает мне, что эта разношерстая братия не просто прогулку устроила.

Бранимир ответил кивком, и один за другим все четверо переместились вглубь переулка, достаточно узкого и тёмного, чтобы остаться незамеченным для прохожих бунтовщиков, но при этом иметь возможность видеть и слышать их.

И доносящиеся до спутников великого князя выкрики о скорой расправе над прежней властью явно не добавили им облегчения. Игорь, чьё взволнованное лицо в полумраке казалось ещё бледнее, чем было на самом деле, сжал руки в кулаки и процедил сквозь зубы:

— Да как смеют они… Ещё вчера эти ничтожества ликовали, произнося моё имя, пили вино и ели хлеб, что им даровали, а сегодня отвернулись и решились на смуту!

— Нет дыма без огня, княже, как нет смуты без зачинщика, — вздохнул старый воевода и положил крупную, покрытую морщинами грубую ладонь, на ножны. — Сейчас мы ничего с этим не сможем сделать, единственный правильный выход — добраться в целости и сохранности до окольного града (3) и собрать посадское войско.

— Кстати, об огне… — Ольга, вытянув шею, посмотрела вдаль: где-то на соседней улице за рядом домов вспыхнул огненный столп, взметнувшийся в небо вихрем из искр — то был особняк Рейнеке.

— Посему нам и надобно поспешить, — Бранимир обнажил свой клинок и направился вперёд, ведя за собой княгиню, конюха и князя, что замыкал цепочку и также вооружился. — Не отставать и не останавливаться, что или кого вы бы не увидели!

* * * * *

— Когда ищешь лису впереди, то она назади, а у доброй лисы и того три отнорка, — Вещий Олег посмотрел на прохвоста Рейнеке с какой-то удивительной смесью одобрения, удивления и вместе с тем — подозрением. — Сколько же у тебя их, друг?

— Один, что длиннее — из столовой через погреб да на посадскую окраину. Иной, короче, через три дома — в сарай, где хранится всё, необходимое в крайнем случае: немного денег, оружия и еды. Даже если уверен в сытом животе и праздной жизни, никогда не забывай о превратностях судьбы, — рыжеволосый купец отхлебнул немного горячего травяного чая и поставил чашу на стол.

Ходута, покрытый сажей, с опалёнными местами волосами и ссадинами, полученными во время стычки с купцом в подземелье, поблагодарил принёсшую тёплый отвар мачеху — было решено вернуться в дом посадника — и тоже пригубил немного напитка:

— Не окажись у него норы, то вы бы оплакивали уже второго из рода Гостомыслова.

— Из жилища тебя выкурить хотели или просто убить? Не так уж часто пускают красного петуха по домам знатных людей, да ещё и среди белого дня, — хмурится воевода.

— Жив и цел остался, хвала богам за это.

— Надолго ли только? — продолжает Вещий Олег и сверлит собеседника взглядом исподлобья. — Даже не думай играть с нами в игры, пусто всё это сейчас и бессмысленно. Вол сгинул бесследно, Вепря грозились убить, а от отправленных за Хрущом нет ни слуху, ни духу. Если и идёт охота, то за какой-то крупной добычей, а не вашими товарами или состоянием.

— И если мы не будем знать, какой беды опасаться, то не сумеем от неё спасти. Отца мы уже не вернём, но… я не хочу, чтобы кто-то ещё погиб от рук каких-то нечестивцев, — добавил Ходута и прикусил нижнюю губу. — Ну же, Рейнеке… Кому, если не нам, ты можешь сейчас довериться?

Зелёные глаза иноземца опустились на столешницу, а на изломленном морщинами челе отразились гнетущие его думы. Пару минут он немоствовал, не произнося ни слова, но, в конце концов, решился прервать молчание.

— Долгим будет этот разговор.

— А мы не спешим, — вставил свои пять копеек Сверр, провожая взглядом покинувшую зал Богуславу.

— Тогда слушайте. Пять лет тому назад я присоединился к братству: почил тогда один из прежних членов, я же как раз перебрался в город и плотно занялся сбытом мягкого золота (4). Внёс я положенный по уставу сбор в десяток гривен (5), однако Козводиц — он тогда уже всем заведовал — потребовал с меня ещё втрое больше.

— Но это же против всех правил! — ударил кулаком по столу Ходута. — Обратился ты к отцу? Доложил о вымогательствах?!

— Нет, я рассудил, что больше вложений — больше выгоды. Братство открывало слишком привлекательные возможности, и я не мог упустить такого шанса поймать удачу за хвост.

— Заведовать торговыми да гостинными делами… вершить суд над прочими купцами без права бояр и посадника вмешиваться. Обладать своей пристанью на Торгу и взимать пошлину за пользование причалом да складами с других торговцев, — начал перечислять по памяти все преимущества сын Гостомысла, приковав к себе удивлённый взгляд Вещего Олега: тот не ожидал от вспыльчивого и не кажущегося вдумчивым юноши подобных познаний.

— Не только. В обход казначеям мы торговали местами на Торгу, позволяли в обход утверждённым порядкам провозить и сбывать некоторые товары, не говоря уже об установлении цен. Никто без нашего ведома не имел права на сбивание стоимости и продажу чего-либо ниже, чем то делали мы.

— И товары ваши — и без того