– Кто он и что будет хорошо, по его словам?

– Это молодой Карсен, госпожа. Доверенный князя. Он сказал, что знает вас с детских лет и вы не станете обижаться.

Существо встало, позабыв о напитке.

– Не обижаться на что?

Служаночка несчастно всплеснула руками.

– Он во внутреннем храме, госпожа. Мы знаем, что туда нельзя никого впускать, но там нет дверей, а он настаивал, и никто не решился обнажить против него клинок…

Нить Китамара скользнула мимо служанки. Сердце забилось чаще. Возможно, Трегарро добился упеха. Столь же возможно, потерпел неудачу. Или все это чистое совпадение, и боги привели сюда мальчишку Карсона, потому что оно мысленно его помянуло.

Оно вступило во внутренний храм, заложив руки за спину. От томления, недоверия и страха помещение казалось ярче. Лампы горели на положенных местах, отражая геометрию звезд и реченья богов. Древние гобелены неподвижно висели на стенах, а игровая доска лежала на алтаре, и бусины были расставлены согласно последней неоконченной партии. Выбивался из общей картины, как мушка в бокале, лишь Халев Карсон – он, тоже заложив руки за спину, мерил шагами пол с пренебрежительным видом. Будто оценивал предмет искусства, который ему не особенно нравился.

– Карсен, – сказало оно, выдерживая тон ровным. – Вы же знаете, у нас есть более удобные покои для встреч. Которые не являются священными обрядовыми залами.

– Понимаю, мне не стоило сюда входить. Но любопытство тяжело пересилить. Приношу извинения.

Он повернулся, оглядывая ее. При ровном, мягком свете ламп Карсен казался старше, чем оно его помнило. И как-то жестче.

– Что привело вас сюда из дворца?

– Вообще-то сестра. Она переживает одно из своих духовных озарений, и я надеялся, что у Дарис найдется какая-нибудь служба, которая могла бы ее занять без риска публично опозорить семью. Знаете же, какой она бывает в разгаре нового увлечения.

Нечто, называвшее себя Китамар, снисходительно улыбнулось и, будто невзначай, заслонило собой алтарь от Карсона. Здесь пахло чем-то нехорошим, и оно не могло разобрать чем.

– Мы с радостью примем ее в наши ряды, – сказало оно. – Буду рада ее участию. Но я не смогу дать ей сан без прохождения обязательных для всех ступеней. Даже жрецы подчинены божественным установкам.

– Особенно жрецы, как мне кажется, – сказал Карсен. – Буду признателен, если вы приглядите за ней вполглаза, большего не прошу. Ее набожное рвение пылко, но долго не прогорит. Как с теми песнопевцами.

Оно не знало, что имелось в виду, поэтому улыбнулось.

– Да, само собой. С песнопевцами.

– Помните, как в тот раз она решила, что певчие Длинной Ночи впали в ересь, и прямо на улице принялась хлестать бедного нищего старика?

– Кажется, да, – сказало оно. – Давно это было.

Улыбка Карсона растянулась шире.

– Давно. Семья многое перетерпела, чтобы избежать огласки. Мы пытаемся не допустить повторения истории.

Оно развело руками:

– Все, чем могу помочь.

– Благодарю, – сказал он. – Меня ждут обязанности во дворце. Очень ценю. Как бы ни сложилось, расплачусь с вами сполна. Обещаю.

Карсен отвесил поклон, и если в этом жесте сквозила усмешка, то не большая, чем было принято промеж старых приятелей. Легкой походкой Карсен вышел из храма. Как только мужчина скрылся, оно, готовое поднять тревогу, проверило запертый под алтарным камнем тайник, но серебряный кинжал оказался на месте.

Нечто, называвшее себя Китамар, опустилось на древний камень и почесало подбородок, как любил делать Осай. Халев ли в самом деле вел себя как-то странно, или запущенное убийство Бирна а Саля преувеличивало значимость всего, что касалось лжекнязя? Что-то неспокойное крылось в этом визите, но оно не понимало, что именно и в какой связи. Оно потерло друг о друга кончики пальцев с сухим, быстрым шорохом. Что-то было здесь нехорошее.

Когда оно по привычке присело на алтарь и расставило фишки на игровом поле, то оказалось, что одна из красных бусин пропала.

44

С самого утра поднялся ветер. Он мчался с востока, разгоняя пыль на пути. Лепетал и завывал. Где-то в долгогорских трущобах инлисские жрецы-старообрядцы глушили святые чаи и слышали в свисте ветра глас Бога. По-змеиному искривленные улочки дробили воздушные потоки или отводили их в сторону. В кварталах ханчей кувалдами грохотали ставни. Горделивая башня Храма высилась против шквала, как нос огромного корабля, рассекавшего буруны волн, а городскими парусами и мачтой был подъем Старых Ворот. Говорили, что если на мосту к Старым Воротам – одному из двух средних – обронить платочек, то упадет он аж на дворец, несясь при этом над берегом быстрей конской скачки. Впрочем, мало ли что говорили.

Зеленая Горка, пока они втроем шли ее широкими ухоженными улицами, оставалась спокойной. Громадный выступ Дворцового Холма прикрывал западную кромку города от всего, кроме пыльных вихрей, пряча поместья знати от непогоды, как мать заслоняет собой ребенка. Деревья вокруг братств и родовых особняков трепетали листвой, но не сгибались и не раскачивались.

Алис шла в своей кожанке, уже довольно-таки жарковатой. Телу ее нездоровилось – теснота, легкая ломота, словно в начальной стадии лихорадки. Головой же она понимала, что исцелится, как только возьмется за дело. Все это от предварительных волнений. Сэммиш надела просторную коричневую куртку, юбку и привязала под локоть заточку щипача – тонкую, острую и незаметную. Только Саффа накинула на себя, можно сказать, личину – наряд до того нарочито обыденный, что сошла бы за низшую прислугу любого дома. Выделялась разве что вязаная котомка, где на ходу звякал и плюхал незажженный фонарь.

– Конюшни сзади, – сказала Сэммиш. – Помнишь? Где ворота.

– Помню, – проговорила Саффа. Более спокойно, чем Сэммиш. Потому ли, что, в отличие от них, южанка останется снаружи поместья? Или это жреческий опыт наделял ее невозмутимостью перед лицом гибели или плена?

Они обогнули угол, и Братство Дарис предстало пред ними. Даже не самое крупное поместье в округе. Это Алис на нем зациклилась, потому и мнила сверхъестественно жутким.

– Досчитаешь до тысячи, – сказала Сэммиш. – Но только как мы войдем внутрь.

– Помню, – сказала Саффа.

Алис вытянула из кошелька кожаный ремешок и похлопала Сэммиш по плечу.

– Руки.

Сэммиш завела руки за спину. Алис опутала петлями основания кистей, где тонкие кости запястья расходились к ладони и большому пальцу. Узлу, старой уловке, ее научил Дарро. Прочный на вид и на ощупь, он развязывался, стоило Сэммиш перекрутить руки.

– Пожелай нам удачи, – молвила Алис.

Женщина с Медного Берега, единожды кивнув, проговорила:

– Удачи.

Алис послала Сэммиш вперед, ткнув свинцовым оковалком дубинки, как заключенную. Они перешли широкую