дома старика Хачо. Но отряд не проехал и полдороги, как на него напали два вооруженных всадника — Сако и Его — и после ожесточенной схватки отбили своего господина. Во время перестрелки Вардан был ранен. Преданные слуги почти на руках донесли его до русской границы и укрыли в одной из деревень Сурмалинского уезда. Когда Вардан оправился, он вступил в армянский ополченский отряд. Сако и Его последовали его примеру. Во время осады Баязетской крепости они оба погибли. Каким способом Вардану удалось выйти из крепости, мы уже знаем.

Грустный и одинокий, ехал он сейчас по долине, где находилась деревня О… Совсем иначе выглядела она еще несколько недель назад. Как красивы были ее поля, ущелья и зеленые склоны гор. Золотым морем колыхались на полях созревшие колосья. На склонах гор паслись стада, напоминая издали огромный муравейник. Далеко разносилась приятная мелодия пастушьей свирели. Богатая природа и трудолюбивый человек рука об руку творили чудеса. А теперь… теперь все изменилось. Теперь долина превратилась в сухую, бесплодную пустыню. Огонь пожрал нивы, оставив повсюду груды пепла. Кто совершил это злодейство, кто уничтожил все то, что было создано трудом человека и орошено его. потом?

Вардану трудно было постигнуть это. Когда-то его взор ласкали живописные и многолюдные деревни, теперь на их месте он видел только следы сокрушительного огня. Ниоткуда ни звука. С полей уже не доносилась веселая песня землепашца, на лугах уже не пасся скот. Глухое, гробовое молчание царило кругом. Казалось, какой-то злой дух пронесся над этим краем и все разрушил и опустошил на своем пути.

Что же случилось?

Июльское солнце жгло немилосердно. Было уже далеко за полдень, когда Вардан подъехал к деревне О… Она напоминала обитель злого духа, магическим заклятием внезапно обратившего ее в развалины. Дома, в которых когда-то ключом била жизнь, где жили люди, — стали их могилами. Все живое было погребено под развалинами. Вардан в состоянии, близком к безумию, проходил по знакомым улицам. То тут, то там ему попадались изуродованные трупы. Несомненно, здесь произошла страшная катастрофа. Он прошел мимо церкви: от божьего храма остались одни развалины.

Он подошел к былой твердыне старика Хачо: от нее уцелели лишь стены ограды, да и те местами были разрушены. Он вошел во двор. Глазам его предстало печальное зрелище. Сад весь выгорел, исчезли развесистые деревья, под сенью которых он провел столько счастливых часов с Лалой. Где она теперь? Из-за нее он приехал сюда… Ее он искал среди этих развалин… Неужели ее похитил курдский бек! Или, быть может, она попала в руки турецкого солдата!.. У Вардана защемило на сердце, он весь похолодел, когда представил себе эту страшную картину. Казалось, этот железный человек не вынес тяжести удара, кровь отхлынула у него от сердца, в глазах потемнело. Он ничего больше не видел, не чувствовал и бессильно опустился на бугор. Охватив руками голову, он долго сидел в лихорадочном забытьи.

Ему мерещился нежный образ девушки — ее скорбное лицо, полные слез глаза, — такой она была в ту последнюю ночь, когда в тиши ночного сада, прильнув к груди любимого, молила: «Увези меня отсюда, увези подальше… Я боюсь курдов…» Ах, почему он не увез ее тогда? Почему покинул? В эту минуту Вардан не в состоянии был думать об этом, горе помрачило его рассудок.

Светлые и темные воспоминания с одинаковой силой терзали его. Ведь еще так недавно этот дом незыблемо стоял тут, и здесь мирно жила большая семья. Что с ней сталось, где же теперь она? Он взглянул на женскую половину дома, где стояли теперь четыре обугленных стены. Здесь когда-то весь день суетились и хлопотали невестки Хачо, не знавшие нужды и горя, и беззаботно резвились его внуки. Умолкли веселые голоса, не слышалось окриков заботливых матерей.

Он взглянул туда, где когда-то была ода, — от нее остались только развалины. Ему вспомнились шумные вечера, которые он проводил здесь в обществе Салмана, старосты и его сыновей, их горячие споры, вспомнил, с каким воодушевлением они обсуждали планы спасения несчастного народа, горя желанием избавить его от кабалы и создать ему новую, счастливую жизнь. От всего этого осталось только пепелище.

A-а, вон там показались какие-то люди. Это были первые живые существа, которые он встретил, проезжая через Алашкертский уезд. Вардан очень обрадовался. Он подошел к ним. Несколько оборванных курдов с мотыгами в руках копались в развалинах. Вардан узнал их. Это были пастухи старика Хачо вместе с женами и детьми. Мужчины копали землю, а женщины вытаскивали из-под развалин вещи, уцелевшие от пожара.

— Бог в помощь! — приветствовал их Вардан.

— Добро пожаловать! — последовал ответ.

— Что вы ищете?

— Сами видите, добрый ага, — ответили они, продолжая копать.

Вардан обратился к одному из них и спросил:

— Узнаешь меня, Хло?

— Как же не узнать, господин, ты был другом нашего хозяина, старосты Хачо, привозил сюда товары и всегда дарил гостинцы детишкам Хло. Вот это тоже твой подарок, — сказал Хло, указывая на платье жены из красного полосатого ситца.

Вардан принялся расспрашивать пастуха, отчего сгорел этот дом, почему вся деревня превратилась в развалины, куда девались ее жители. Пастух положил лопату, отер пот со лба и сел. Он, казалось, приготовился к обстоятельному рассказу.

— Врагу своему не пожелаю того, что здесь произошло, — сказал он сокрушенно. — Говоря по правде, мы не всё знаем, — об эту пору нас здесь не было, мы пасли отары в горах и уже под вечер погнали их домой. (Накануне моя жена видела плохой сон, — я подумал, что он не к добру.) Недалеко от деревни на нас напали курды и стали отбивать овец. Я и товарищи побежали в деревню звать на помощь, — смотрим, а она горит. На улицах полно курдов. Мы поспешили к дому Хачо — видим, он весь в огне. Не подойдешь к нему!

— А куда же девалась семья Хачо?

— Сохрани их бог! Старосту Хачо, Айрапета и Апо за много дней до этого отвели к судье; говорили, что они в тюрьме. Невесток его тоже не было. В доме оставались только четверо сыновей старика. Что с ними случилось — нам неизвестно. Мы пришли и увидели, что дом в огне.

Наш хозяин, старик Хачо, был добрый человек, — продолжал пастух, — он так почитал бога, что даже муравья не обидел бы. Все они были люди безобидные, заботились о нас, как о своих детях. Будь прокляты эти эшираты[50]. Они тут все вверх дном перевернули, камня на камне не оставили…

— Куда же девались крестьяне?