– Согласна. – Шаллан приняла его руку. – Я позволю вам присоединить ваш караван к моему.

Он поколебался:

– К вашему.

– Да.

– То есть, я так понял, он будет под вашим управлением?

– А вы ждали чего-то другого?

Он вздохнул, но все же пожал ей руку:

– Нет, видимо, не ждал. – Он отпустил ее руку, потом махнул в сторону двоих мужчин, стоявших поодаль от фургонов. Твлакв и Тэг. – А с этими что делать?

– Они мои, – бросила Шаллан. – Я разберусь с ними.

– Только пусть они держатся в хвосте каравана, если вы позволите, – сказал Макоб, сморщив нос. – Грязные делишки. Я бы не хотел, чтобы от нашего каравана несло их товаром. Как бы там ни было, вам лучше собрать своих людей. Скоро начнется Великая буря. Мы потеряли фургоны – у нас нет лишнего места.

Шаллан оставила их и направилась через долину, стараясь не обращать внимания на мешавшиеся в воздухе запахи крови и копоти. Кто-то вышел из тьмы и догнал ее. Озаренный куда более ярким светом Ватах выглядел не менее грозно.

– Ну? – спросила его Шаллан.

– Я потерял нескольких людей, – без выражения ответил он.

– Они погибли, сражаясь за правое дело. Семьи выживших благословят их за жертву.

Ватах схватил ее за руку и вынудил остановиться. Хватка у него была крепкая до боли.

– Ты выглядишь не так, как раньше, – прошипел он. Шаллан и не замечала, насколько дезертир выше ростом. – Неужто глаза подвели меня? Во тьме я видел королеву. Теперь вижу ребенка.

– Возможно, ты видел то, что хотел видеть. – Шаллан залилась румянцем и попыталась – безуспешно – высвободить руку.

Ватах наклонился к ней. Его дыхание пахло не очень-то сладко.

– Мои люди делали вещи и похуже, – шепнул он, махнув другой рукой в сторону погребальных костров. – В этой глуши мы грабили и убивали. Думаешь, одна ночь все искупила? Думаешь, одна ночь покончит с ночными кошмарами?

Шаллан ощутила пустоту в желудке.

– Если мы пойдем с тобой на Расколотые равнины, мы трупы, – прошипел Ватах. – Нас повесят в тот же момент, как мы вернемся.

– Мое слово…

– Твое слово ничего не значит, женщина! – крикнул воин и крепче сжал хватку.

– Отпусти ее, – приказал Узор у него за спиной.

Ватах крутанулся, озираясь, но рядом с ними никого не было. Когда дезертир повернулся, Шаллан увидела спрена у него на спине.

– Кто это сказал? – требовательно спросил Ватах.

– Я ничего не слышала. – Шаллан умудрилась проговорить это спокойно.

– Отпусти ее, – повторил Узор.

Ватах опять оглянулся, потом снова посмотрел на Шаллан, которая ответила ему безмятежным взглядом. Она даже сумела улыбнуться.

Мужчина отпустил ее запястье, вытер ладонь о штаны и отошел. Узор соскользнул по его спине и ноге на землю и шмыгнул к Шаллан.

– Он станет проблемой, – сказала Шаллан, потирая руку в том месте, где Ватах ее схватил.

– Это фигура речи? – спросил Узор.

– Нет. Я именно так и думаю.

– Любопытно. – Узор наблюдал за тем, как Ватах уходит. – Потому что я думаю, что он уже ею стал.

– Точно.

Она пошла к Твлакву, который сидел на своем месте в передней части фургона, скрестив руки перед собой. Он улыбнулся, увидев Шаллан, но в этот раз улыбка казалась особенно вымученной.

– Итак, – заговорил он с напускной беспечностью, – вы в этом участвовали с самого начала?

– В чем? – спросила Шаллан, взмахом руки прогоняя Тэга, чтобы поговорить с Твлаквом наедине.

– В плане Блата.

– Прошу, поясни.

– Очевидно, что он был в сговоре с дезертирами. Той первой ночью, когда Блат прибежал в лагерь и сообщил о них, он с ними встретился и пообещал помочь захватить нас, если его возьмут в долю. Потому вас обоих и не убили немедленно, когда вы отправились с ними поговорить.

– О-о? Если так, почему Блат вернулся и предупредил нас той ночью? Почему он бросился бежать вместе с нами, а не просто позволил своим «приятелям» убить нас без промедления?

– Возможно, он встретился лишь с некоторыми, – предположил Твлакв. – Да, они разожгли ночью костры на холме, чтобы мы поверили, будто их много, а потом его приятели собрали большую компанию… И… – Он поколебался. – Вот буря! В этом нет никакого смысла. Но как, почему? Мы должны были погибнуть.

– Нас уберег Всемогущий.

– Ваш Всемогущий – нелепица.

– Тебе стоит на это надеяться, – заметила Шаллан, направляясь к задней части стоявшего рядом фургона Тэга. – Потому что если нет, то людей вроде тебя ожидает Преисподняя.

Она осмотрела клетку. Внутри ютились пять рабов в грязных лохмотьях. Каждый был сам по себе, казался невероятно одиноким, хотя фургон был очень тесным.

– Теперь они мои, – заявила Шаллан Твлакву.

– Что? – Он вскочил. – Вы…

– Я спасла твою жизнь, жирный коротышка, – оборвала его веденка. – Ты отдашь мне рабов в уплату за это. Ты должен мне за то, что мои солдаты спасли тебя и твою никчемную шкуру.

– Это грабеж.

– Это справедливость. Если не согласен, подай жалобу королю на Расколотых равнинах, когда мы прибудем.

– Я не поеду на равнины! – крикнул Твлакв, брызгая слюной. – Пусть теперь вас другие везут… светлость. Я направлюсь на юг, как и собирался в самом начале.

– Тогда поедешь без них, – сказала Шаллан и открыла замок клетки своим ключом – тем самым, который он дал ей, чтобы она могла закрываться в своем фургоне. – Ты отдашь мне их рабские грамоты. И да поможет тебе Буреотец, если с ними что-то не так. Я отлично разбираюсь в подделках.

Девушка ни разу не видела рабскую грамоту и не смогла бы отличить настоящую от фальшивой. Это ее не тревожило. Она была уставшей, расстроенной и хотела, чтобы эта ночь поскорее закончилась.

Один за другим пятеро рабов нерешительно выбрались из фургона. Они были заросшие и полуголые. Ее путешествие с Твлаквом не отличалось особым комфортом, но было роскошным по сравнению с тем, что перенесли эти мужчины. Кое-кто поглядывал во тьму, словно в нетерпении.

– Можете сбежать, если желаете, – произнесла Шаллан, смягчив тон. – Я не стану за вами охотиться. Но мне нужны слуги, и я буду вам хорошо платить. Шесть огнемарок в неделю, если вы согласитесь отдавать пять из них в уплату рабского долга. Если не согласитесь, то одну.

Один из них склонил голову набок.

– Так ведь нам в любом случае достанется одна марка? Разве в этом есть смысл?

– Еще какой! – сказала Шаллан и повернулась к Твлакву, который в тревоге замер на краю сиденья. – У тебя три фургона, но только два погонщика. Ты продашь мне третий фургон?