— Я их до сих пор слышу. Кошмарно, но…

— Действенно? Но вот налет на Фонд Кардена тебя завел по-настоящему. Без этих вопивших гейш мы бы с тобой никогда не оказались в постели.

— Это неправда, Франсес.

— Да ты чуть не кончил прямо на полу в кухне. А Пенроуз тем временем капал тебе на мозги: дескать, «узнай свои извращенные наклонности». А ты хотел это услышать. Джейн слишком уставала, и ей было не до секса с тобой, но, приняв немного петидина, она расслаблялась с Симоной Делаж. Это было интересно, и ты не очень возражал.

— Тебе легко говорить.

— Тебя это интриговало, впервые в жизни ты мог отойти в сторону и насладиться новым странным ощущением. И ты все больше сближался с Дэвидом. Каждый раз, когда ты начинал пробуксовывать, они подбрасывали тебе что-нибудь новенькое. Список пациентов в компьютере Дэвида. Ты быстренько сообразил, что это на самом-то деле список намеченных жертв.

— Так это мне его Пенроуз подсунул?

— Конечно же. Как только ты его увидел, тебя уже было не остановить. Потом была эта запись специального репортажа на «Ривьера ньюс»…

— От журналиста, который проработал сезон и уехал в Португалию?

— Не было никакого журналиста. И репортаж этот никогда не был в эфире.

— Кто же его написал?

— Я. Цандер и Пенроуз набросали для меня план. Они попросили Мелдрама передать этот план тебе и намекнуть, что в «Эдем-Олимпии», мол, творятся жуткие дела. — Франсес говорила обыденным тоном, словно объясняя заблудившемуся туристу, как он потерялся в незнакомом городе. Она вроде бы успокаивалась, делясь со мной накопившимся; ее гнев растворялся в прохладных водах правды. Она продолжала, не давая мне вставить ни слова: — Я добавила несколько любопытных контактных номеров — Изабель Дюваль и шоферские вдовы. Ты первым делом помчался к ним на встречу. Как только ты их увидел, тебе стало ясно, что в официальной истории большие дыры.

— Так оно и было. Версия помешательства ничего не объясняла.

— Ты начал обследовать маршрут смерти, чувствуя себя Дэвидом, который отправился в путь, вооружившись своей винтовкой. Ты вечно твердил о Ли Харви Освальде, Хангерфорде{86} и Колумбайн-скул{87}. Поэтому-то Цандер и подрядил Гальдера в экскурсоводы.

— Моя персональная Дили-Плаца. Ну и денек был. Фотографии места преступления свидетельствовали о порочных наклонностях «олимпийцев».

— Эти наклонности были предписаны им Пенроузом в качестве лечебного средства. Вот почему кое-что там выглядит жуткой любительщиной. Берту со своими старомодными весами и чемоданчиком контрабандиста. Он разыгрывал из себя наркодельца, но у него это плохо получалось. Ги Башле с украденными ювелирными изделиями, от которых ему было никак не избавиться. Посмотрев эти фотографии, ты еще больше завяз. Ты чувствовал, что Гальдер знает больше, чем говорит.

— Он убил Дэвида. А заложников он пристрелил?

— Нет. Расстрельным взводом руководил Цандер. Они их арестовали у телецентра и отвезли в дом. А потом Келлерман расстрелял их из винтовки Дэвида. Кто-то мне говорил, что Кордье и Бурже пытались бежать и все пошло насмарку. Поэтому-то ты и пули нашел.

— А Гальдер в это время все еще был на крыше гаража?

— Его никак не могли оторвать от тела Дэвида. Он рыдал над ним. — Франсес прижала кулак ко рту, отчего ее белые губы стали еще белее. — Теперь он использует тебя, чтобы отомстить. Будь осторожен, Пол, — ты пешка на шахматной доске Гальдера.

— Я знаю. — Я взял ее за руку и поцеловал в запястье. — А ты разве не в ту же игру играешь, Франсес? Разве не Цандер и Пенроуз организовали нашу встречу во Дворце фестивалей?

— Нет. Это я сама. У меня было время подумать о Дэвиде. Наше расставание было очень болезненным. Он меня просто измучил.

— Но почему? Я думал, вы были близки.

— Слишком. В этом-то все и дело. Я боялась его потерять. А потому давала ему узнать о самом себе такое, что было ему не известно.

— Например?

— Сейчас это не имеет значения. — Франсес отвернулась и уставилась на горы за Каннами. — «Эдем-Олимпия» развратила и уничтожила его. Настоящей жертвой двадцать восьмого мая был он. Я видела, как он умирает, корчась от боли. После этого я собиралась разоблачить Уайльдера Пенроуза, Цандера, профессора Кальмана, но мне нужны были убедительные улики.

— А фотографии? А правда о заложниках?..

— Это не слишком убедительно. Я несколько месяцев была любовницей Дэвида, моя квартира полна его вещей. Цандер хотел и против меня сфабриковать дело, чтобы покончить со мной раз и навсегда. Если бы не вмешался Пенроуз, меня бы привлекли как сообщницу. И уж точно признали бы виновной.

— Двадцать лет во французской тюрьме. Или что похуже. Благородно со стороны Пенроуза.

— Он знал, что я ему пригожусь. Вот почему я была вынуждена работать на них. Я служу в отделе управления собственностью и в курсе всех операций с недвижимостью на Лазурном берегу — какой оманский миллиардер переезжает в какую виллу в Калифорнии, какой турецкий банкир покупает ювелирный магазин в Вильнев-Лубе или сдает где-нибудь часть складских помещений. Я дала информацию для ограбления в Фонде Кардена и для угона яхты в Гольф-Жуане. Я с самого начала глубоко в этом увязла — хотела отомстить за Дэвида, но ничего не могла сделать.

— Пока мы с Джейн сюда не приехали?

Она раскрыла мою ладонь и принялась изучать линии, потом закрыла ее — как книгу, от чтения которой решила отказаться.

— Извини, Пол, но так оно и есть. Если они тебя использовали, то почему бы и мне этого не сделать? Решила построить свой собственный лабиринт. Их лабиринтом была «Эдем-Олимпия». Мой находился в твоей голове.

— И я с удовольствием начал в нем играть?

— Ты снова стал маленьким мальчиком. Потом ты начал мне нравиться, что не входило в мои планы. Но на мою истинную цель никак не повлияло.

— И что же это была за цель?

— Та же, что и у Пенроуза. Я хотела тебя спровоцировать, устроить для тебя… как это называется — разрушающее испытание. Я хотела вызнать твой самый грязный секрет, а потом собиралась исподволь шантажировать тебя, пока ты не начнешь испытывать к себе отвращение и не взорвешься. Ты бы пошел к британскому консулу, поговорил с членом Европарламента от твоего округа, отнес бы эту историю на Флит-стрит.

— Тебе это почти удалось.

— Поначалу ты действительно подавал надежды. Посмотрел на те ортопедические штуковины и нашел, что в них есть что-то противоестественное.

— А какой бы мужчина не нашел этого?

— Ах, как это верно. Завести мужчину сексуально может все что угодно. Ты ведь носил скобы, когда впервые положил глаз на Джейн. Но потом ты стал волочиться буквально за всеми. Пошел за маленькой шлюшкой на Рю-Валентин. Пенроуз и Цандер даже поверить не могли в такую удачу. У тебя был такой вид, будто ты не прочь ее оттрахать.