будет завидный, состоятельный муж. Я не перекладываю вину, пойми. Я вижу, где косякнул, знаю, и готов ответить! Но главная, перед кем я все хорошее проебал, меня и слышать не хочет. Кинула. Попросила устроить свадьбу за три дня, а я как лох, как пацан последний, с языком на плече все эти дни носился, а она не пришла… Сообщением меня на хуй послала. Сообщением блядским. Как будто я разговора с ней недостоин!

– Как все запущено!

Арина забыла, что хотела дать мне переодеться, присела на пуфик, обняв полотенце.

– Но можно же что-то поделать, Адам. Я не поверю, что ничего поделать нельзя. Давай вместе подумаем! Но сначала, конечно, надо с этим Джамалем разобраться… Буйный какой-то!

– Да, точно. Что ты слышала? – уточнил я. – Поправляй, если я с темы разговора съезжаю.

– Сначала этот Джамаль носился по всему городу, как ангел мщения. Заявился к тебе в центр, напугал администратора. По общим знакомым проехался, тебя искал. Потом, по словам Игната, Якуба встретил. Вернее, Якуб сам отправился искать этого буйного, нашел Джамаля в клубе, пьяным. У него в багажнике следов крови полно. В общем, Якуб подумал, что Джамаль тебя уже на тот свет отправил. Заварушка началась. Якуб этого буйного скрутил, расспрашивал о тебе, но Джамаль – крепкий орешек, молчит упорно… От тебя новостей не было. Вот Якуб и собрался морги обзванивать… А я и не знала, что Якуб тебя потерял! Игнат тоже был на задании. Как только вышел на связь, я ему сказала о том, что ты в гостях. Он только что, буквально несколько минут, назад вернулся, рассказал все. Я бы раньше позвонила Якубу, честное слово, но ты просил никому не говорить, как тебе плохо! Если бы я знала, что там заварушка с кровопролитием… В общем, я виновата.

– Ты не виновата. Ни в чем. Это все я…

– Надо было Якубу звонить! – раскаивается Арина. – Кажется, он этого Джамаля чуть в лепешку не раскатал, решив, что тот тебе отомстил за оскорбление. Что же теперь будет?

– Будет вот что… Я поеду к дяде и отвечу за то, что совершил.

– Женишься? Не по любви? Одумайся, Адам!

– Ты не представляешь, как мне хуево… Она мне как будто сердце выдернула, в фарш намолотила, с грязью смешала, оплевала и обратно в грудную клетку засунула, чтобы я жил, как придется. Без нее. Мне же без нее ничего не хочется. Абсолютно!

– Такие поступки в духе Эвы?

– Нет, она другая. Яркая, самодостаточная, никогда не унизит другого… Без повода.

– Значит, ты дал ей повод. И если она на тебя ожесточилась, значит, ты сделал ей настолько больно, что она ударила тебя в ответ. Ты помириться с ней должен.

– Я не пацан сопливый, чтобы такое прощать. Я мужик… Я ей в чувствах признался. Блять, я умолял. Я был открыт, я ей все рассказал, сердце открыл. Она даже видеть меня не захотела, отомстила. Жестоко. Расчетливо. Это было сделано не в порыве эмоций, она все рассчитала. Идеальный рецепт мести, а уж в чем-в чем, но в рецептах она сильна. Что ж, значит, все. Финал. Мы пересекли финишную черту. Я не смогу такое унижение и оскорбление простить. Не смогу. Я не тряпка, чтобы об меня так ноги вытирала женщина…

– Я была на твоей стороне. До этого самого момента, Адам. Но сейчас я возмущена до глубины души.

– Вот как?

– Да! Ты любимую обманывал, держал в неведении, выставил себя в ее глазах, как мужик, который и жену иметь хочет, и другую бабу трахать! Думаешь, ей не обидно? Уверена, если бы я спросила Эву, она бы тоже сказала, что этим самым ты об нее ноги вытер. Хватит… В тебе говорит гордыня. Отмети ее в сторону.

– Не могу. Такое… не могу.

– Ну и дурак! Дурак, если на невесте из далекого аула женишься. Ты сам несчастным на всю жизнь останешься.

– Плевать, что со мной станет!

– Ах, на себя плевать! Назло маме шапку не надену и уши отморожу? Пусть тебе на себя плевать, ходи с отмороженными ушами! Ты о других подумай. Ты исковеркаешь жизни другим.

– Кому, например?

– Например, той девочке, которую в жены возьмешь под давлением. Восемнадцать лет только исполнилось! Мама дорогая, это же ребенок совсем! Неужели тебе не жаль девочку, которая вынуждена будет всю жизнь жить с тем, кого не любит, и, самое главное, кто не любит ее, кого заставили жениться на ней… Всю жизнь ты ей испортишь, сделаешь несчастной. Детей, если заведешь, они будут чувствовать холод, разлад в семье… Это на них отразится. Блин, ну же! Кто из нас психолог! – начала тормошить меня за плечо. – Все травмы родом из детства. И самое главное, ты забыл… Ты сделаешь несчастной девушку, которую любишь.

Я опустил взгляд.

Эва… Эва… Даже когда произнес ее имя про себя, стало мучительно больно. Едва пополам не сложило.

– Она от меня отказалась. Из жизни щелчком вышвырнула. Улетела куда-то, спряталась за спину влиятельного отца. И если я хоть немного разбираюсь в людях, он, проникнувшись к дочери, которую едва признавал, сейчас горой за нее будет стоять и ограждать всячески.

– И что? И что, это все?! – спросила Арина с презрением и встала, швырнув в меня полотенцем. – Куда делся Адам, которого мы все знаем и любим таким, какой он есть? Упорным, заботливым, полным сил… Способным вдохновлять!

– Нет его. Все… Сдох где-то внутри и разлагается…

– То, что он разлагается, я уже поняла. Такой депрессивной вони от настоящего Адама я еще не слышала ни разу.

– Так вот, познакомься. С темной стороной меня. Якуб о ней в курсе, когда вытаскивал в прошлом. Может быть, и не стоило ему этого делать.

Арина встала, уперла руки в боки, посмотрела на меня сверху вниз:

– В общем, так! У меня двое сорванцов, которые могут разнести весь дом в щепки, пока их родители отвернулись. Мне пора. А ты… Ну хоть умойся и переоденься, что ли? Переодеться ты сможешь? Или мне тебя, как малыша великовозрастного еще переодевать придется?

– Кого ты переодевать собралась, а?! – ворвался в ванную комнату Игнат.

Друг посмотрел на меня взбешенным взглядом.

– Слышь ты, депрессивный. Я тебя сейчас сам переодену. Весь в синяках будешь и побежишь ты у меня. Весело. Вприпрыжку… Хуями подгоняемый.