Если предположить, что дофин был действительно увезен и подменен другим ребенком, то у многих могло возникнуть желание убрать неугодных свидетелей. Во-первых, у тех, кто организовал или оказал помощь в организации побега и мог опасаться наказания со стороны правительства Республики, или стремился воспрепятствовать аресту беглеца, если он еще находился на французской территории. Во-вторых, агентам графа Прованского, поспешившего объявить себя Людовиком XVIII. В-третьих, даже официальным властям, которые, убедившись в бегстве дофина, могли счесть за лучшее объявить его умершим и дискредитировать как самозванца, если он появится за границей и станет центром притяжения для роялистов. В действиях властей не видно особого желания детально уточнить, кто в действительности умер 8 июня 1795 г. Закон требовал присутствия родственников умершего при составлении документов о кончине. В Темпле содержалась старшая сестра дофина, однако ее не сочли нужным привести для опознания трупа.

Правда, имеются показания, которые как будто исключают сомнения в том, что умерший 8 июня 1795 г. ребенок был Шарлем-Луи. Имеются свидетельства двух тюремных сторожей Темп ля, приставленных к дофину, – Гомена и Лана, доживших до глубокой старости. В этих показаниях подробно излагаются все обстоятельства, связанные с болезнью и смертью дофина. Все же есть основания заподозрить эти свидетельства, относящиеся ко времени Реставрации и июльской монархии, неправдивыми: у обоих сторожей могли быть серьезные основания скрывать правду. Гомен, например, получал щедрую пенсию от Людовика XVIII, а герцогиня Ангулемская назначила его управляющим одного из своих замков. Словом, у Гомена и Лана было много причин говорить то, что было угодно их благодетелям. В их показаниях при сравнении с бесспорными документами обнаруживается много неточностей.

Против этих показаний можно привести три относящиеся к 1794–1795 гг. письма Лорана, третьего тюремного сторожа. Письма эти не подписаны, но могли исходить только от него. Жан Жак Кристоф Лоран был креолом, выходцем с острова Мартиника, как и Жозефина Богарне. Как следует из сохранившихся служебных документов, Гомен был назначен помощником Лорана с 8 ноября 1794 г., а Лан стал работать сторожем с 31 марта 1795 г., после ухода Лорана со своей должности. Если верить версии о похищении, можно предположить, что Шарль-Луи был увезен из Темпля еще до вступления Гомена на должность тюремного надзирателя. Об этом и говорится в письмах Лорана.

Первое из них датировано 7 ноября 1794 г., третье и последнее – 3 марта 1795 г. Все письма адресованы «генералу» (очевидно, генералу Фротте, активному участнику роялистского подполья). Из них следует, что Лоран был участником заговора, в результате которого дофина подменили немым мальчиком. В письмах рассказывается о посещении этого мнимого дофина. Из первого письма вытекает, что подмена была произведена до того, как Гомен и Лан приступили к исполнению обязанностей тюремных сторожей. Дофин, судя по этим письмам, находился под угрозой нового ареста, следовательно, еще на французской территории.

Письма Лорана устанавливали бы без сомнения факт бегства дофина если бы они сами не вызывали сомнения.

Эти письма сохранились только в копиях, как будто по времени составления близких к предполагаемым оригиналам, но всплывших только по истечении нескольких десятилетий. Специалисты по истории революции считают, что послания выглядят очень правдоподобно. С другой стороны, в них заметно нарочитое стремление отвести, как свидетелей, Гомена и Лана, а также упомянуть об обстоятельствах, зафиксированных в документах, которые стали известны лишь в 20–30-е гг. XIX в. И все же Лоран в качестве очевидца мог знать все эти обстоятельства и считать необходимым затронуть их в своих письмах Фротте. Более того, похоже, что некоторые детали, упоминаемые в письмах, подтверждаются позднее опубликованными документами. В целом «за» и «против» подлинности как будто уравновешивают друг друга.

Возникает вопрос, правдоподобно ли участие Жозефины Богарне в увозе дофина из Темпля? Ответ будет скорее позитивным, учитывая ее тогдашние роялистские симпатии и то, что любовник Жозефины Баррас вел переговоры с роялистами о реставрации монархии Бурбонов, надеясь получить за это приличное вознаграждение. Беспринципный политикан и взяточник, Баррас вполне мог попытаться создать в лице дофина дополнительный козырь в своей сложной игре. Ведь владея тайной, где находится Шарль-Луи, Баррас мог после реставрации получить сильное орудие для шантажа в отношении Людовика XVIII. Вряд ли случайно, что сразу же после 9 термидора и казни Робеспьера и других лидеров якобинцев Баррас поспешил в качестве представителя Конвента посетить дофина в Темпле и расспрашивал ребенка, нет ли у него жалоб на обращение со стороны надзирателей.

В воспоминаниях современников (в том числе русских – княгини Воронцовой, дочери генерал-адъютанта Александра I графа Трубецкого) встречаются намеки на то, что в 1814 г. в Париже Жозефина Богарне сообщила царю тайну бегства дофина из Темпля. Александр I в то время пользовался огромным влиянием (русские войска, победившие Наполеона, стояли в стлице Франции!), и понятно, с каким беспокойством Людовик XVIII должен был следить за подобными слухами. Этот же секрет, судя по некоторым воспоминаниям, Жозефина якобы открыла и некоторым лицам из свиты Александра. С этим связывают и внезапную смерть Жозефины, которую многие считали отравленной. Ее бумаги были немедленно захвачены полицией. Дочь Жозефины Гортензия Богарне впоследствии передавала со слов своей матери рассказ о похищении дофина из Темпля.

Имеются и другие показания в пользу версии о бегстве дофина. Во-первых, свидетельство вдовы Симона, в течение долгого времени жившей в инвалидном доме. Она на протяжении многих лет выражала убеждение, что дофин был подменен другим ребенком. Однако в заявлениях бывшей приемной матери, хотя она и ссылалась на разговоры с людьми, близко знакомыми с положением в Темпле в 1795 г., имеются явно неправдоподобные вещи. В 1816 г. вдовой Симона занялась полиция Людовика XVIII, которая предписала ей под угрозой сурового наказания прекратить все разговоры о дофине.

Во-вторых, обращают на себя внимание свидетельства, исходящие от некоей миссис Аткинс, англичанки, которая принимала активное участие в роялистских интригах и даже тайно ездила в Париж. Она была знакома до революции с Марией-Антуанеттой и бесспорно находилась в числе роялистов, мечтавших о похищении Шарля-Луи из Темпля. Среди ее ближайших друзей был тот самый генерал Фротте, которому, как мы знаем, были адресованы письма тюремного сторожа Лорана.

В письме к Уильяму Питту от 2 февраля 1795 г., посланном в ответ на запрос со стороны английского премьер-министра, Аткинс писала: «Для мистера Питта не будет новостью, если я уведомлю о том, что Людовик XVII более не находится в Темпле». В письме даже рассматривались последствия этого обстоятельства для политического положения во Франции. Еще в конце декабря 1794 г. леди Аткинс получила записку от Фротте, где он заверял ее, что «король» (т. е. Людовик XVII) «спасен», и что дальнейшие усилия в этом отношении излишни. Однако это и последующие письма Фротте на имя Аткинс и самого Питта составлены в двусмысленных выражениях и прямо не говорят о том, что Шарль-Луи увезен из Темпля.