при постановке диагноза. Однако, если анализ подразумевает вторжение в организм пациента, если исследование опасно и дорого, а несущественная вариативность диагнозов чревата довольно умеренными последствиями – вероятно, не в каждом случае такой анализ целесообразно назначать.

Оценка эффективности специалистов довольно редко становится вопросом жизни и смерти. В то же время шум может вылиться в несправедливый рейтинг и принести компании дополнительные расходы. Мы уже поняли, что меры по снижению шума должны быть выполнимыми. Стоят ли они того, чтобы их принимать? Случаи, когда ошибка очевидна, постыдна и чревата неприятными последствиями, обращают на себя внимание. И все же в медицинском учреждении могут решить, что эффект от сложных корректирующих мер не оправдывает затраченных усилий. Порой подобные выводы недальновидны, эгоистичны, неверны и приводят к катастрофическим результатам. Тогда определенные формы гигиены принятия решений целесообразны. И все же убеждение о дороговизне внедрения таких стратегий иногда имеет под собой основания.

Проще говоря, надо сопоставить выгоды от снижения шума с издержками. Подобный подход справедлив и является одной из причин, почему ревизия шумовых помех настолько важна. Во многих ситуациях ревизия выявляет шум, способствующий вопиющей несправедливости, серьезным затратам, а порой и тому и другому. Если это ваш случай, цена снижения шума – не оправдание для бездействия.

Меньше шума – больше ошибок?

Вспомним другой аргумент: некоторые меры по внедрению стратегий снижения шума сами по себе приводят к неприемлемо высокой вероятности ошибок. Довод справедлив в том случае, когда применяется недостаточно хорошо настроенный инструментарий. В самом деле, некоторые меры способны даже увеличить смещение. Например, Facebook и Twitter ввели у себя жесткие методические указания, направленные на удаление сообщений, содержащих определенную бранную лексику, и тем самым снизили уровень шума в своих решениях. Однако под ту же гребенку удаляются бесчисленные пóсты, которые вполне можно было бы сохранить. Ложное определение цели – суть ошибка выбранного направления; это и есть смещение.

Мы часто слышим об организационных реформах, направленных на снижение роли «решений на усмотрение» и тех практик, что производят шум. Для многих подобных реформ существуют определенные причины, однако порой лекарство оказывается опаснее, чем болезнь. Экономист Альберт Хиршман указал в книге «Риторика реакции» на три стандартных возражения, которыми оперируют противники реформ. Во-первых, попытки реформ397 могут носить извращенный характер в том смысле, что они усугубляют проблему, которую призваны решить. Во-вторых, подобные усилия порой оказываются тщетными, не принеся никакого эффекта. В-третьих, они подвергают опасности иные важные ценности (например, попытки защитить профсоюзы и само право на их создание, насколько известно противникам реформ, замедлили экономический рост). Извращение, тщетность и опасность и стали аргументами против снижения шума, а первый и третий из них оказались наиболее сильными. В каких-то случаях эти доводы следует воспринимать как чистую риторику – попытку сорвать реформу, которая на самом деле принесла бы огромный положительный эффект. И все же здесь есть доля правды: некоторые стратегии снижения шума и в самом деле несут риск важнейшим ценностям. Не следует закрывать глаза и на риски извращения.

Те судьи, что возражали против методических рекомендаций по вынесению приговора, как раз на этот риск и указывали. Им было известно, какую работу проделал судья Франкел; никто из них не отрицал, что свобода действий действительно привносит шум. Тем не менее все они дружно считали, что снижение степени свободы ни в коем случае не снизит количество ошибок, а лишь приведет к его увеличению. Вацлав Гавел писал, что противники Франкела398 настаивали: «Следует распрощаться с надменным убеждением, что мир – лишь головоломка, в которой нужно разобраться, машина, подчиняющаяся инструкциям, которые предстоит изобрести, фрагмент информации, который мы вводим в компьютер в надежде, что рано или поздно он выплюнет из принтера универсальное решение». Причиной отказа от идеи универсального решения является твердая уверенность в том, что ситуации, в которые попадает человек, бесконечно разные, и хороший судья всегда учтет эти различия. То есть с присутствием шума надо смириться или по крайней мере отказаться от некоторых стратегий его снижения.

Когда компьютер только научили играть в шахматы, одна крупная авиакомпания предложила пассажирам на международных рейсах сразиться с искусственным интеллектом. В программу заложили три уровня сложности. На самом простом из них компьютер следовал элементарному правилу: ставить шах противнику при малейшей возможности. Шума в программе не наблюдалось – играла она каждый раз однотипно. И в то же время твердое правило приводило к многочисленным ошибкам. Шахматистом компьютер оказался крайне слабым, и даже неопытный игрок мог нанести ему поражение (хотя в этом и вся соль: победивший пассажир – довольный пассажир).

Вспомним также политику осуждения преступников, принятую в некоторых американских штатах и получившую название «Закон трех ошибок»399. Идея заключалась в том, что, совершив три уголовных преступления, вы получаете приговор: «пожизненное заключение». Политика снижала разброс мнений, обусловленный произвольным назначением судьи. Сторонники системы выражали серьезную обеспокоенность межэкспертным шумом и высокой вероятностью снисходительности судей по отношению к рецидивистам. Стратегия «закона трех ошибок» была призвана устранить главный элемент шума.

Однако, пусть этот подход и преуспел в снижении шумового фона, мы имеем основания полагать, что цена успеха слишком высока. Не каждый человек, совершивший три уголовных преступления, заслуживает того, чтобы его выбросили из жизни. Возможно, в его преступлениях отсутствует элемент жестокости; не исключено, что к правонарушению его побудили ужасные жизненные обстоятельства; допустим, он вполне способен встать на путь исправления. Многие считают, что пожизненное заключение без учета особых обстоятельств свидетельствует не только о жестокости системы, но и об отсутствии гибкости.

Вспомним дело «Вудсон против Северной Каролины»400, когда Верховный суд Соединенных Штатов постановил, что обязательный смертный приговор – неконституционная мера не в силу своей жестокости, а потому что его возвели в правило. Смысл введения обязательного смертного приговора заключался как раз в том, чтобы воспрепятствовать возникновению шума (то есть при определенных условиях убийца приговаривался к смертной казни). Призывая к необходимости индивидуального подхода, суд заявил, что «больше нет места убеждению, что любое правонарушение в определенном правовом поле влечет идентичную меру наказания безотносительно прошлого обвиняемого и его склонностей». Верховный суд заключил, что серьезным конституционным недостатком обязательного смертного приговора необходимо признать «обращение с каждым из лиц, обвиненным в определенном преступлении, как с элементом безликой, аморфной массы, подлежащим слепому отправлению правосудия – смертной казни, в то время как следует воспринимать любого из них как уникальную личность».

Вынесение смертного приговора – процедура, где ставки особенно высоки, однако данный анализ можно применять и к иным ситуациям, большинство которых совершенно не обязательно связано с правосудием.