комфортно. Ему настолько хотелось спать сегодня вечером в своей спальне.

Это разбило мне сердце? Совсем немного, потому что это означает, что он взрослеет. Это неизбежно, но меня так волнует мысль, что однажды я ему больше не буду нужна.

Отбросив эту депрессивную мысль, в меня ворвалась другая, которую пыталась отогнать.

То, что я чувствую к ТиДжею, — это не просто несчастное увлечение. И мне нужно перестать лгать и говорить себе, что я не скучаю по нему, потому что скучаю, правда скучаю.

Поскольку он был рядом, я начала привыкать к его присутствию. Он покупал мне случайный кофе, пытался приготовить черничные блины и другую еду, учил Феникса бросать баскетбольный мяч и не ложился спать со мной несмотря на то, что каждую ночь он боролся, чтобы не спать, пока я не лягу спать.

Мы создали этот небольшой распорядок дня, и я не осознавала, как сильно скучала по нему, пока не увидела его снова сегодня утром.

Решив, что я больше не могу лежать, потому что буквально сойду с ума в собственной голове, хватаю телефон с тумбочки и иду в спальню Феникса.

Кто бы мог подумать, что я такое скажу?

Я улыбаюсь и толкаю его дверь, но останавливаюсь на пороге. ТиДжей сидит в кресле, широко раскинув ноги, скрестив руки на груди, с iPad на подлокотнике.

— Привет, — неловко машу рукой, все еще стоя на месте.

Он постукивает по экрану, приостанавливая все, что смотрит.

— Не можешь заснуть?

— Нет, и я попробовала все. Думала, я могла бы прийти сюда и поработать.

Я захожу внутрь, останавливаюсь рядом с кроваткой Феникса и нежно ласкаю его щеку тыльной стороной пальцев.

— И я.

Он переворачивает iPad, показывая мне фотографию последней игры, в которую он играл на «Las Vegas Invitational27».

— Подумал, что я мог бы прийти сюда и поработать, — усмехается он, повторяя мои слова.

Я улыбаюсь, опуская руку.

— Работа?

— Я ищу ошибки, которые совершил, вещи, которые сработали и не сработали. И еще кое-что, — объясняет он.

Я киваю, понимая, что ТиДжей имеет в виду. Когда я жила у Дейзи, я видела, как Себастьян, брат Дейзи, делал то же самое — в бейсболе и футболе.

— Ненавижу это признавать, но ты очень хорош.

— Ненавидишь это признавать? Просто очень хорошо?

Он драматично охает и вскидывает бровь, преувеличивая это слово с притворной обидой в голосе.

— Я думала, что смогу тебе помочь.

— Как же?

— Я должна усмирить тебя. Если я этого не сделаю, ты позволишь своему большому эго завладеть головой, и ты не будешь играть так хорошо, как сейчас.

Я вижу, что он пытается сохранить стоическое выражение лица, но замечаю, как дергается уголок губы и блеск, мелькающий в его глазах.

— Вау, спасибо. Сейчас я определенно чувствую себя униженным. Это именно то, что мне было нужно.

— Пожалуйста. Рада, что смогла быть полезной.

Улыбка, которую он пытался приручить, расплывается на лице, и он тихо посмеивается.

— Может быть, мне стоит перестать смотреть видео и всегда брать тебя с собой. Я определенно был бы на высоте, если бы ты всегда меня усмиряла.

— Не уверена, что тренер оценит мои услуги.

— Он бы не стал, а я бы да.

Я не скучаю по двойному смыслу, стоящему за этим, или по тому, как горят его глаза, когда они скользят по мне. Разве неправильно сказать, что мне не ненавистно то, как он это сказал или как на меня посмотрел? Можно ли сказать, что я могу представить себя делающей то, чего, вероятно, не следует делать?

— Если меня слишком много рядом, это может стать твоим провалом.

— Или лучшим, что когда-либо случалось со мной.

Мое сердце останавливается на миллисекунду, но затем ускоряется. Оно движется слишком быстро, и я чувствую, что вот-вот вырвется из моей груди.

Мои губы приоткрываются, но по какой-то причине не могу заставить себя ничего сказать. К счастью, ТиДжей высказывается.

— Ты всю игру смотрела?

— Я это сделала и услышала кое-что очень интересное.

Он откидывается назад, кладет локоть на подлокотник и подпирает подбородок костяшками пальцев.

— Ах, да? Что ты слышала?

Я делаю шаг вперед, скрещивая руки на груди.

— Кое-что о великой пользе персиков.

Его щека дергается.

— Знаешь, я тоже слышал то же самое. На самом деле у меня был один в тот день перед игрой. Действительно дал мне импульс и все такое.

— И все?

Я ухмыляюсь.

— И все, — подтверждает он.

Мы ничего не говорим, только улыбаемся друг другу, позволяя тишине задержаться, но через мгновение он встает.

— Я много думал, и есть кое-что, что мне действительно хочется сказать.

— Ага?

ТиДжей выдыхает, потирая затылок ладонью. Он… он выглядит нервным?

— Я много думал о нас и…

Он поджимает губы, когда Феникс шевелится во сне. Малыш перекатывается на другой бок, что-то бормоча при этом. Мы оба все еще смотрим на него, надеясь всеми фибрами нашего существа, что он не проснется, потому что оба знаем, что он не заснет снова, если это сделает.

Как только Феникс перестает двигаться и бормотать, мы вздыхаем с облегчением и смотрим друг на друга. Никто из нас не должен произносить вслух то, что думаем.

— Давай уйдем отсюда, пока он не проснулся.

Мы медленно и тихо выползаем из его спальни, закрывая за собой дверь.

— Это было близко, — тихо посмеиваюсь я. — Так о чем ты говорил?

— Я… ты хочешь спать?

— Нет, думаю, что сейчас я даже бодрее, чем раньше.

— Как твои навыки игры в бильярд?

— Ни хрена. Ты соврала мне.

Рот ТиДжея открыт, брови сведены вместе, выражение лица полно недоверия, когда он наблюдает, как шар номер 8 плавно погружается в лузу.

Я пытаюсь вести себя безразлично к победе во второй раз, но не могу сдержать самодовольную улыбку на лице.

— Как же так?

ТиДжей сидит на краю стола, скрестив руки на груди.

— Я спросил тебя, каковы твои навыки игры, и ты ответила: «Все нормально, но на самом деле я не так уж хороша», — он повторяет мои слова, подражая моему голосу. — Нет, конечно, ты не так уж и хороша. Ты чертовски великолепна.

После того, как мы вышли из комнаты Феникса, ТиДжей отвёл меня в его домик у бассейна. Там у него есть не только бильярдный стол, но и несколько других игр, маленькая — не уверена, что стоит ее даже так называть, поскольку она почти размером с кухню в их доме — кухня и гостиная. Крошечный домик такой же красивый, как и его настоящий дом.

Безумие