Главари общины Камои перешли через мост и удалились по направлению к охраняемому флигелю, намереваясь, по всей видимости, провести вечерок с удовольствием. Мастеру тайного знания предстояла еще целая ночь ожидания. За час до восхода солнца он попытается забраться в усадебный дом. Ибо, по его разумению, существовал лишь один способ проникнуть в это гнездо убийц. Но после этого, хмуро признался он самому себе, у него не останется ни одного способа унести оттуда ноги.

* * *

Когда ночной мрак начал наконец редеть, Аракаси дрожал от усталости. Лежа теперь наполовину в воде, он благодарил Чококана, Доброго бога, за то, что присутствие Обехана не привело к изменениям в порядке прохождения патрулей. Сейчас он должен был совершить самый отчаянный поступок своей жизни: войти в дом Обехана. Следующий патруль прошел по расписанию.

Аракаси осторожно выглянул из-под моста. Когда стражник исчез за поворотом дорожки, Мастер бесшумно выбрался из своего убежища. Обильная роса скроет капли воды, стекающей с его мокрой одежды. Приходилось обдумывать каждое движение: Мастер понимал, что должен все время держаться на равном расстоянии от двух дозорных, готовых убить каждого, кто попадется под руку. Если один из них, идущий впереди, остановится, чтобы почесаться, или второй, следующий за ним, зашагает чуть быстрее обычного, Аракаси может умереть, не успев даже узнать, что его обнаружили. Редко возникают такие ситуации, при которых требуется столь точный контроль. Делая все от него зависящее, лишь бы не нарушать тишину, стараясь касаться земли только коленями и пальцами рук и ног, он продвигался вперед. Запас его сил, и без того порастраченных за предыдущие дни, с каждой минутой иссякал.

Преодолев две сотни футов, Аракаси припал к земле. У него кружилась голова, он задыхался, но при этом заставлял себя прислушиваться, пытаясь догадаться, заметили его или нет. Однако его слух не уловил никаких сигналов тревоги. Он взглянул на небо. Предрассветная серая мгла отступала. Он знал по опыту, что самое тяжелое время для патрулей — это часы рассвета и сумерек, когда все вокруг кажется наполненным расплывчатыми тенями.

Звук шагов послышался совсем рядом. Стражник, до сих пор двигавшийся позади Аракаси, прошел мимо него на расстоянии какого-то ярда. Но внимание патрульного было направлено в сторону наружной стены, а вовсе не на землю слева от собственных подошв. И Аракаси, затаивший дыхание, остался не более чем тенью в траве позади главного дома.

Стражник остановился. Аракаси мысленно отсчитывал время, обливаясь холодным потом. Когда счет дошел до определенного числа, стражник зашагал дальше. В ту же секунду Аракаси вскочил на ноги, извлек из-под кушака шнур с грузом на конце и перебросил этот конец шнура через сук дерева, изогнутый в сторону дома между балконами, где несли караул еще несколько часовых. Открытый взглядам с трех сторон, он имел в своем распоряжении лишь несколько секунд, пока из-за угла не покажется следующий стражник. Должно быть, везение его хозяйки помогло ему на этот раз. Аракаси поспешил забраться повыше, прижимаясь к толстому стволу, чтобы его не выдал шорох потревоженных листьев. Затем он распростерся на суку и свернул свой шнур, намотав его на руку.

Его прежние наблюдения уже помогли сделать свое дело и больше от них не было толку. В этом доме никогда не бывали ни он сам, ни кто-либо из его агентов; он не располагал никакими сведениями, если не считать общего представления о планировке внутренних покоев, какое он составил, наблюдая за входящими и выходящими слугами.

Аракаси слышал голоса и понимал, что обитатели этого дома проснулись. Скоро повара и телохранители приступят к выполнению своих обязанностей, и он должен быть на месте.

Аракаси прополз по суку. Требовалось соблюдать величайшую осторожность. Это было дерево из породы таккаи: их выращивали ради сочных плодов. Слабые ветви, отягощенные плодами, имели обыкновение обламываться от всякого дополнительного веса. Скудная листва почти не скрывала Аракаси, пока он карабкался под балками караульного балкона. Судорога сводила мышцы из-за постоянного напряжения — приходилось все время следить, чтобы не производить никакого шума. Он боялся лишний раз вздохнуть, и задержанный воздух огнем обжигал грудь изнутри.

На Келеване большие дома обычно строились таким образом, чтобы между крышей и внутренним потолком оставалось свободное пространство и тепло от разогретой кровли могло уходить из-под нависающих карнизов. Этот дом вряд ли был исключением, но для большей безопасности хозяева могли добавить деревянные решетки.

Небо уже посветлело, но под стропилами еще держался густой мрак. Аракаси нырнул в темноту; дальше он двигался уже на ощупь.

Он надеялся обнаружить путь во внутренние покои дома, но, как и следовало ожидать, пространство этого лаза — между черепичной крышей наверху и оштукатуренными потолками комнат внизу — перегораживали тонкие деревянные перекладины. Аракаси извлек один из своих стальных метательных ножей. С помощью такого ножа можно было высвободить концы перекладин, закрепленных с помощью колышков, и убрать эти перекладины с дороги.

Будь у него в распоряжении обычный цуранский клинок из слоистой кожи, нечего было и думать о том, чтобы справиться с подобным препятствием.

Аракаси работал быстро. Откалывая щепочку за щепочкой, используя капли собственного пота как смазку, он добился того, что ни один из потревоженных им колышков даже не скрипнул. Мастер позволил себе лишь краткий миг, чтобы насладиться своим торжеством. Он совершил невозможное! Его скорченную позу никто не назвал бы удобной, но он был внутри здания.

Когда на наружных площадках сменились часовые, Аракаси перебрался по балкам к стропильному столбу. Здесь ему предстояло долгое ожидание: в течение дня он должен был разузнать расположение комнат внизу, скрытых от его зрения.

* * *

Аракаси лежал, напряженно прислушиваясь к доносившимся снизу нежным женским голосам. Теперь его успех зависел от случая — пожелает ли Обехан навестить своих женщин именно сегодня, ибо Мастер тайного знания сомневался, сможет ли он пережить еще один день, истекая потом в душном уголке под крышей.

Бесчисленные занозы от грубо обструганных балок впивались в кожу бедер и плечей: тонкая ткань одежды от них не защищала. Он терпел, по очереди сгибая и разгибая то одну, то другую затекшую руку или ногу. По мере того как солнце разогревало черепичные плитки, воздух становился все более удушливым. Аракаси провел без сна уже двое суток и теперь прилагал отчаянные усилия, чтобы преодолеть сонливость. В его нынешнем положении уступка телесным надобностям означала верную смерть. Стоит ему задремать — и он может скатиться с узкой поперечной балки и провалиться вниз сквозь тонкий потолок. С мрачным юмором он подумал и о том, каково это будет, если его храп привлечет внимание бдительных охранников. А пока он лежал в темноте со стальным кинжалом наготове, ощущая, как зудят щека и руки от неторопливо ползающих по нему насекомых; им владела опьяняющая смесь восторга и сожаления: восторга — оттого, что он так далеко продвинулся на пути к цели, а сожаления — оттого, что так много дел все еще не исполнено.