Забрав Профессора, нагруженного мешком с лодкой, двигателем и чехлом со спиннингами, быстро добрался до места встречи — у КП «Осиновая роща».

Дюня подъехал ровно к шести на неприметной грязно-зеленой «тридцать первой» «Волге». Николай удивился — считал, что его одноклассник-генерал разъезжает непременно на «Мерседесе». Впрочем, «Волга», скорее всего, из эфэсбэшного гаража — наверняка с форсированным движком и прочими хитрыми штуками.

Дюня, как и Профессор, обрядился в камуфляж, на ногах — крепкие высокие кроссовки, а вот на голову напялил бесформенную, сильно помятую панаму — этим он, видимо, пытался сгладить слишком заметный образ готового к бою солдата.

— Ну что, гвардейцы, я думаю, строевой смотр проведем поближе к оперативному району, — предложил Дюня, пожимая им руки.

Профессору тон его сразу не понравился. Он заявил, что на него смотреть нечего, все равно, кроме залеченного триппера, ничего не найдешь, а свое дело он знает четко, главное, чтобы никто под ногами не путался.

Дюня с усмешкой выслушал и едко заметил, что если бы он даже и не знал, что перед ним — бывший мент, то лексика Профессора выдала его с головой.

— И что мы вам, младшие братья, все покоя не даем? Ведь уже на пенсии давно, а все в стойку становишься. — Он укоризненно покачал головой.

Профессор собрался ответить, но Николай его опередил:

— Давайте, мужчины, отложим вашу профессиональную дискуссию до более подходящего времени, идет?..

«Волга» Дюни тронулась первой. Вслед за ней двинулся Николай.

Все полтора часа, которые у них ушли на преодоление пустынной в этот ранний час «Скандинавии», рассерженный Профессор упрекал Николая, что тот не позволил ему дать достойный ответ этому лощеному эфэсбэшнику.

— Подумаешь, узнал он меня по словам!.. Я его тоже сразу срисовал. А знаешь почему? Потому что все они — б… и шутки у них б…

Дальше шел рассказ, не раз уже слышанный, о том, что у славного оперативника Профессора тогдашние коллеги Дюни — кагэбэшники, ни хрена не смыслившие в сыскном деле, не только постоянно забирали раскрученные им дела, присваивая себе все лавры, но и выпили, как он выразился, целую цистерну крови.

Профессор даже забыл про свой штурманский долг — обычно он внимательно контролировал скорость и, если она превышала сто километров в час, начинал требовать ее снижения, упорно и методично, не обращая внимание на возражения и даже ругань водителя, и в конце концов добивался своего. Только Владимиру Николаевичу он доверял безоговорочно и обычно, насосавшись пива, мирно спал на протяжении всего пути.

Ниже ста двадцати стрелка спидометра не опускалась — скорость задавал идущий впереди Дюня. Видимо, действительно у «Волги» — форсированный двигатель — заметно, что может ехать значительно быстрее.

Непростоту авто эфэсбэшника невольно подтвердил и заспанный гаишник, прятавшийся за павильончиком остановки рейсового автобуса. Поймав «Волгу» и на дисплее радара зафиксировав цифры скорости, он выскочил «а трассу, радостно махая полосатым жезлом. Но, когда Дюня притормозил и гаишник разглядел номера его автомобиля, мечты об удачном заработке развеялись, как утренний туман, и придорожный милиционер с не меньшим проворством побежал назад и вновь спрятался в своем укрытии.

Вот и Выборг. Переехав у корпусов судостроительного завода мост через заливную протоку, Николай подъехал к поджидавшей у обочины «Волге». Дюня изучал развернутую на коленях дорожную карту.

— Я думаю, нам не стоит подъезжать сейчас слишком близко. Черт его знает, может, у них достаточно сил, и они контролируют этот участок, — Он показал Николаю линию, обозначавшую отрезок дороги от Приморского шоссе до Высоцка. Именно эта дорога вела к дому В. Н.

— Есть где-нибудь поблизости местечко, где мы могли бы встать, не вызывая ненужного интереса, и все толком обсудить?

Николай сосредоточился, вспоминая участок Приморского шоссе, изобиловавший поворотами.

— Давай проедем немного дальше, — показал он на карте, — до поселка Советский. Поселок большой, там целлюлозно-бумажный комбинат, и места для рыбалки есть хорошие. Это я к тому, что в Советском большой гастроном, он открывается… — Николай взглянул на часы, — через двадцать минут. В восемь утра там обычно закупаются рыбаки, не прихватившие еду и напитки из города. Там-то мы точно не будем привлекать внимание. И оттуда на нужную нам дорогу можно попасть другим путем.

Они доехали до поселка, застроенного многоэтажными домами, и остановились на пятачке перед гастрономом. Там уже стояло несколько машин с питерскими номерами. Рядом слонялись несколько невыспавшихся мужчин явно «рыбацкого» вида.

Николай закрыл «девятку», и, когда собирался втиснуться на заднее сиденье «Волги», рядом лихо затормозил тойотовский джип. Из машины выпрыгнул Борис, сосед и приятель Владимира Николаевича.

— Привет, привет! — радостно закричал он, — На рыбалку? А В. Н. небось уже на заливе рыбу ловит? Так и знай, я сегодня намерен вас обставить. Мне американский партнер таких воблеров привез — обалдеть!.. Вся рыба моя будет!.. Если, конечно, по такой жаре хоть что-нибудь клюет.

Борис заглянул в «Волгу» и вежливо поздоровался:

— Здравствуйте. О, Профессор, и ты здесь!.. У меня такие новые воблеры — сейчас покажу.

— Погоди, Борис, а твоя семья… — начал Николай.

— Татьяна с дочкой еще вчера вечером сюда уехали. А я вот только утром вырвался.

Он внимательно посмотрел на Николая:

— Что-то случилось?

— Случилось.

Профессор и Дюня вышли из машины. А Николай, с трудом подбирая слова — все они получались какими-то несерьезными, — объяснил, что произошло.

— Владимира Николаевича и Елену, здесь, на заливе, взяли в заложники и потребовали выкуп. Мы не знаем, кто это сделал. Судя по акценту, какие-то кавказцы. Моих захватили вчера вечером. А раз твои тоже приехали вчера — участки-то соседние, — то, может быть, и их…

Раздался звонок. Борис достал трубку из нагрудного кармана летней рубашки с коротким рукавом и чуть раздраженно ответил:

— Да, слушаю…

Стоявший рядом Николай не разбирал слов собеседника Бориса, но ему почудилось, что он вновь услышал этот проклятый кавказский акцент. Круглое, открытое и доброжелательное лицо соседа покраснело, и лишь крепко сжатые губы выделялись тонкой бледной линией, и уже не бисеринки, а град капель пота стекал со лба по щекам и капал с подбородка на светлую рубашку. Борис слушал молча, лишь тяжело и шумно дыша носом. В какой-то момент он дернулся, как будто его хлестнули кнутом, но продолжал слушать.

Разговор завершился. Борис долго смотрел на издающую короткие гудки трубку, не понимая, что с ней делать. Свободной рукой он обшаривал карманы.

— И куда, б… постоянно деваются эти проклятые сигареты, — сказал он нервно, а потом, как-то весь съежившись, уткнулся лбом в запыленный бок своего джипа. Он не издавал ни звука, только часто и тяжело вздрагивали его широкие плечи.