– Любопытно! – Он склонился над ее плечом, нащупал бьющуюся жилку за ухом и прижался к ней губами с жадностью хищника, нашедшего уязвимое место своей жертвы. – И как же я буду вознагражден за такие муки?

Ее веки затрепетали. От первой же ласки ее тело охватили желание и радостное возбуждение.

– Ты рассчитываешь на награду?

– В любой игре победителю полагается приз, не так ли?

– Ах да! Да, конечно, но...

– Если победителем стану я, – заявил Алекс, выпрямившись и скрестив руки на груди, – я потребую приз.

– Приз? Отлично... – Она провела языком по губам. – Если ты выиграешь, каждый вечер ровно в девять часов я буду забираться на крышу нашей башни в Ахнакарри и стоять там обнаженная, предаваясь соблазнительным мыслям о тебе.

– Замысловато. А если выиграешь ты?

– Если я... я все равно буду каждый вечер забираться на крышу, но при этом буду отгонять непристойные мысли, как подобает замужней даме, и кутаться в шерсть, фланель и толстую шотландку.

Он широко улыбнулся:

– Первое предложение мне нравится больше.

– В таком случае на твоем месте я бы приняла условие.

Она шагнула ближе и принялась распутывать тесемки на воротнике рубашки Алекса. Медленнее, чем обычно, она спустила рубашку по его широким плечам, вынула руки Алекса из рукавов и заставила его подбочениться. Он застыл перед ней с обнаженным торсом, она принялась водить ладонями по выпуклым мышцам, как скульптор, отыскивающий изъяны в очередном шедевре. Но изъянов не обнаружилось. Даже шрамы украшали Алекса, и Кэтрин прижалась губами к каждому из них, неторопливо исследуя каждую складочку и выступ, задерживаясь на тех шрамах, которые появились с тех пор, как они поженились... и особенно на том, благодаря которому она стала женой Алекса.

Алекс не шевелился, даже когда проворные пальцы расстегнули пряжку у него на поясе и килт упал на пол. Он остался неподвижен, даже когда те же тонкие пальцы прошлись по плоскому животу и затанцевали возле густых курчавых волос.

Постепенно осмелев, Кэтрин взяла в руки его могучее орудие и стала ласкать, чувствуя, что держать его становится все легче и легче. Наконец орудие поднялось самостоятельно.

– Надеюсь, такое исключение из правила допустимо? – осведомился Алекс.

– Это не преступление. Оно допустимо.

Притворная бесстрастность Алекса побудила ее к новым решительным действиям. Теперь все мышцы и жилы Алекса были напряжены, но он по-прежнему молчал и стоял неподвижно. Он смотрел в огонь, его подстриженные волосы черными шелковистыми волнами обрамляли грубоватое, но привлекательное лицо, на загорелой коже плясал золотистый отблеск огня. Его кожа словно впитывала и излучала тепло, мужской, дымный запах опьянял Кэтрин. Все эти холмы и равнины были хорошо знакомы ей и все-таки каждый раз казались новыми, она дрожала, прикасаясь к упругим мышцам и гладким черным волосам. Всякий раз, когда она видела Алекса обнаженным или наблюдала, как он направляется к ней, величественный в своей великолепной наготе, она вспыхивала, как невинная невеста. Вот и теперь ее щеки разрумянились, когда она обвела взглядом тело, по которому только что скользили ее ладони. Ее взгляд пропутешествовал вниз по животу, и достоинствоАлекса мгновенно вздыбилось.

– Прошу прощения, – пробормотал он. – День выдался долгим и трудным...

Кэтрин посмотрела на отливающее перламутром подтверждение слов Алекса и покраснела еще гуще.

– Я думал, вам уже известно, какое воздействие вы оказываете на меня, мадам. Но это никоим образом не помешает нам продолжать игру – напротив, даже поможет.

– Не слишком ли вы самоуверенны, милорд?

– Напротив. Сейчас у меня нет ни единого преимущества. Кэтрин перевела взгляд на ряд крошечных жемчужных пуговиц на своем халате и приподняла бровь.

– Хотите, я сниму его?

– Это было бы... вполне уместно.

Улыбаясь, Кэтрин подняла руки и принялась неторопливо высвобождать пуговицы из атласных петелек. Когда халат был расстегнут до пояса, она повела плечами и уронила его на пол. Под халатом обнаружилось целое облако тонкого муслина – рубашка с пышными рукавами, высоким воротом и завышенной талией. Это одеяние можно было бы назвать скромным и даже строгим, если бы не одно обстоятельство: пламя камина просвечивало его насквозь.

На щеке Александера задергалась мышца.

– А если я пообещаю не прикасаться к тому, к чему мне не полагается прикасаться?

От этого хрипловатого голоса Кэтрин вздрогнула и улыбнулась, но отклонила предложение.

– Сэр Распутник, я не сомневаюсь в том, что вы – человек слова. Но на этот раз я справлюсь сама.

Она развязала самую верхнюю ленту на воротнике рубашки, затем перешла к следующей. Алекс следил за каждым ее движением; он по-прежнему напоминал хищника, но настороженного, опасающегося ловушки. Его напряжение возросло вдвое, орудие восстало и слегка подрагивало.

Кэтрин развязала последнюю ленту, взялась за края лифа и развела их в стороны таким движением, что у Алекса снова задергалась щека. А Кэтрин провела кончиками пальцев по глубокой ложбинке между грудей – вверх и вниз, то и дело задевая и приподнимая тонкий муслин.

Алекс не сводил с нее глаз, весь его вид предвещал неминуемую опасность.

– Не двигайся, – напомнила она.

Он отвел взгляд и с присвистом выпустил изо рта воздух. Кэтрин обнажила гордо выпятившиеся соски и поежилась от прохладного воздуха.

Ночная рубашка упала поверх халата, Кэтрин подняла руки и потянулась, стоя у камина. Наклонив голову набок, она принялась выбирать из волос стальные шпильки и узорные гребни. Волна блестящих локонов обрушилась на ее белые плечи, серебристые и золотые нити заиграли при свете камина – казалось, пламя охватило ее тело. Кэтрин распутала волосы пальцами, чувствуя, что Алекс следит за каждым ее движением и от нетерпения поджимает пальцы ног.

Дотянувшись до графина с бренди, она плеснула немного янтарной жидкости в бокал.

– Я тоже не прочь выпить, – признался Алекс, и его зубы сверкнули в хищной усмешке.

– Я не собираюсь пить, – спокойно возразила Кэтрин, пристально глядя на него. Она окунула в бокал палец и размешала густую жидкость. Потом она вынула палец, задержала его над грудью, и на сосок упала блестящая крупная капля. Некоторое время Кэтрин просто смотрела, как она дрожит и переливается, а потом втерла маслянистую жидкость во все крошечные складки и выпуклости. Затем она вновь окунула палец в бокал и нарисовала бренди полосы на груди, на нежной шее. Она не жалела бренди, и вскоре тонкие сверкающие струйки побежали по ее животу, скрываясь внизу, между бедер.

– Неожиданное применение для бренди, – заметил Алекс. – Но ведь он липкий.

– У меня все продумано. Надо старательно смыть бренди, тогда и липнуть будет нечему. – Она снова окунула пальцы в бокал, шагнула вперед и обвела темный кружок вокруг соска Алекса, а затем слизнула бренди языком. – Видишь? Все чисто. А теперь попробуем еще раз...