Будто случайно пошатнувшись, Сихали въехал локтем «шварцу» справа, ломая тому два ребра, и метнулся за бластером, выхватил его из левой кобуры падавшего конвоира, тут же выпустил заряд в того, что шагал слева, затем снял двоих впереди. Четвёртый, пострадавший первым, умер сам — видать, осколок ребра травмировал сердце.

— Быстро я… — пробормотал Браун.

Ухватив за ноги парочку «шварцев», он оттащил их в пустующий кабинет, где пахло пылью. Туда же утянул тех, что в остатке. Быстро расстегнув оружейные пояса на «шварцах», он схватил ремни с кобурами в охапку и поспешил вниз. За торцевым окном коридора поражало яркое освещение — Помаутук не терял времени даром. «Дипскаут» доставил всех «чёрносолнечников» с «Новолазаревской», выгрузил энергонакопители и светильники-телефотеры. Создавалось такое впечатление, что над Новым Берлином занимался рассвет.

Прислушиваясь — «шварцы» гоготали на верхних этажах, — Браун зашагал подвальным коридором. Тут никого не было, а дверь в камеру запиралась обычным засовом. Рывком открыв толстую створку, Сихали скомандовал:

— С вещами на выход!

— Ура-а… — тихо проговорил Белый, первым взбегая по ступеням и хватая оружейный пояс. Мигом застегнув его у себя на бёдрах, он радостно сказал: — Будто без штанов ходил!

Сунув один из своих бластеров фон Штромбергу, Тимофей бросил короткое:

— Веди!

И Гюнтер повёл. Незаметно выйти из здания гестапо было нетрудно, если только вы не в камере. Выйдя в переулок, фридомфайтеры, ведомые штандартенфюрером, натолкнулись на группку эсэсовцев во главе с Циммером.

— Зиг хайль! — вытянулся Гельмут и заболботал по-своему, то ли оправдываясь, то ли испрашивая дальнейших указаний.

Гюнтер отдал короткий приказ, и отряд, возросший до пятнадцати бойцов, поспешил дворами, держа курс параллельно Борманштрассе. Дворы не поражали грудами хлама, они были пусты — в Новом Берлине существовала своя, особенная бедность, заключавшаяся в полном отсутствии вещей. Импорта тут точно не знали…

— Отну секунточку! — сказал фон Штромберг, придавая лицу молящее выражение, и заскочил в малоприметную дверь. Вскоре он вышел оттуда, держа под мышкой фанерный ящик и ведя за руку худенькую, измождённую девушку. Длинные редкие волосы обрамляли её хорошенькое лицо с точёным носиком, с большими серыми глазами. Выпиравшие скулы портили общее впечатление, но ненамного. «Подкормить бы её…» — мелькнуло у Сихали.

— Снакомьтесь, — сказал Гюнтер, робко улыбаясь, — это фрау фон Штромберг.

— Просто Алиса, — добавила девушка, прикрывая ладошкой рот.

— Очень приятно, Алиса, — шаркнул ножкой Шурик Белый и подбородком указал на ящик: — А это чего?

— О, это очень фашно! Хоть и нетолго прорапотает кипноинтуктор, но пульсация путет очень сильной. Сдесь — поглотители ислучения. Перите!

Тимофей сунул поглотитель в нагрудный карман и застегнул клапан.

— Топаем, и быстро, — сказал он.

— Но… — молвил беспомощно фон Штромберг. — Я не снаю, кута.

— В порт? — спросил Илья, поглядев на Сихали.

Тот помотал головой.

— Нам туда не пробиться, — проговорил он. — Полторы сотни молодчиков. Десять на одного. Не пойдёт.

— Но другого выхода-то нету! — округлил глаза Шурик.

Олег Кермас наморщил лоб.

— Гюнтер… — проговорил он медленно. — Вы что-то такое говорили насчет гидроэлектростанции и что поток пересох…

— Та, — кивнул фон Штромберг, — потсемное осеро опустело.

— Ты что-то придумал? — спросил Тимофей у Олега.

— Не знаю, — сказал тот с сомнением, — но, если озеро питалось подледниковыми водами, то можно попробовать выйти наружу… Если повезёт, конечно. А не повезёт, так дождёмся этого вашего «Гренделя». Что нам ещё остаётся?

— Правильно! — кивнул Сихали. — Где это озеро? Гюнтер, показывай дорогу!

Отряд из шестнадцати беглецов прошмыгнул в полость, занятую промплощадкой, и двинулся по стеночке, в обход старого концлагеря. И вот тут-то завыла сирена. Она издавала тоскливый жадный вой голодного чудовища, от которого сбежала добыча.

— Кажись, за нами! — крикнул Купри.

Вдали, на фоне заводских корпусов, замелькали чёрные фигурки.

— Шурка, — проговорил на бегу Тимофей, — а ты был прав, прозвав их «чернецами». Это «шварцы»!

— Вот гад! — вознегодовал Белый.

— Стоять! — хлестнул грубый голос, преисполненный властного превосходства. — Бросить оружие! Вы окружены!

Из сумрака выступили десятки чёрных фигур, мощные фонари ударили со стороны концлагеря и сзади, отрезая путь для отступления. Фридомфайтеры с эсэсовцами оказались будто на арене цирка, под ярким, слепящим светом, а вокруг двигались неясные тени, вооружённые и очень опасные.

— Вам было сказано: бросить оружие! — повторил тот же голос, показавшийся Тимофею знакомым.

— Ребятки, — криво усмехнулся Браун, — слушаемся дядю «шварца».

Расстегнув оружейный пояс, он швырнул его на землю.

— Первая попытка не удалась! — сказал Белый как можно беззаботнее и отбросил бласт. — Аллес капут!

Вперёд шагнул тот самый «шварц», что имел беседу с Сихали на подступах к станции «Союз».

— Мне приказано взять вас живьём, — сообщил он, — а посему не делайте резких телодвижений, не отягощайте мою совесть лишними умертвиями.

— Что, — усмехнулся Тимофей, — шеф опять изменил приказ?

— Опять, — спокойно ответил «шварц». — Шагай давай.

— Обратно в гестапо?

— Обратно в блок номер один.

Под конвоем фридомфайтеры и нижние чины СС прошагали в тот самый корпус, где стояло творение Карла Людвига фон Штромберга.

Творение басисто гудело, шипастая сфера, венчавшая психоизлучатель, медленно вращалась, волнами нагоняя онемение, — у Брауна появлялось такое ощущение, будто он то ногу отсидел, то щёку отлежал.

Надсадно выли вентиляторы, в сборках клацали, сыпя искрами, древние реле, вразнобой мигали лампы.

— Гипноинтуктор в нейтральном решиме, — пробормотал Гюнтер.

— Я так и понял, — кивнул Сихали. — А где же новоявленный господь бог?

Словно расслышав негромкие слова, Джунакуаат явил себя. С ухмылочкой оглядев схваченных беглецов, он укоризненно покачал лысой головой, прикрытой сеточкой пси-экрана.

— Нехорошо… — протянул пастор. — Ай, нехорошо… Но я рад, генрук, что мои люди не подстрелили вас — мне будет гораздо приятней, если свидетелем моего триумфа станет человек вроде вас. Ну, приступим, помолясь!

Облизывая губы, Помаутук стал жать на кнопки, щёлкать эбонитовыми переключателями, раскручивать крошечные штурвальчики. Гипноиндуктор поднял гудение, истончая его до низкого воя, за решётчатыми кожухами затеплилось малиновое свечение. Пастор отошёл от щита, победительно улыбаясь, но «Чёрное солнце» продолжало набирать мощь — вой сделался выше, переходя в нестерпимый визг, за решётками уже вовсю блистало красным накалом. «Шварцы» стали молча падать, как сбитые кегли. Помаутук заметался, судорожно прикручивая, щёлкая и нажимая, но процесс не унимался — психоизлучатель работал на отказ.