Возможно, там было какое-то откровение, может быть, он испытывал ко мне совсем другие чувства?

@

Вайолет ехала медленно. Она в первый раз села за руль, и глаза ее напряженно следили за дорогой, пока я наслаждался окрестными видами. Мы миновали ряд деревень, и я заметил, насколько мрачны лица фермеров: они никогда не видели, чтобы что-то ехало с такой скоростью. Мы излучали жизнерадостность и веселье. Но потом я заметил выбеленные известью стены домов, где яркие краски жизни побледнели от смерти. Я наблюдал за похоронной процессией людей в белом, медленно поднимающейся на холм. Болезнь распространялась, будто моровое поветрие. Я попросил Вайолет ехать быстрее, чтобы вдохнуть ветер жизни, который приносила скорость. Я не хотел думать о горестях в тот день, который проводил с любимой.

@

Значит, он уже тогда любил меня! Он был так осторожен, скрывая от меня свои чувства! Я перевернула страницу, но в глазах все расплывалось от слез. Между страниц, ближе к концу дневника, были вложены два письма. Они были от Лу Шина. Эдвард пообещал положить их туда, где их никто не найдет, пока я не скажу ему, что готова их прочитать. Я открыла одно из них. Оно было адресовано «Вайолет». Именно в нем он предлагал мне дом. Здесь также говорилось, что для этого понадобится внести изменения в завещание, для чего мне нужно позволить ему признать меня своей дочерью. Он просил моего разрешения. Но я ему так и не ответила. Второе письмо было тем, что я в свое время отказалась читать.

@

Моя дорогая Вайолет!

Я много лет хотел сказать тебе эти слова. Мне стыдно за то, что они дошли до тебя так поздно. Я дам тебе ответы в виде покаяния, а не объяснения: нет оправданий моему пренебрежению твоим счастьем и безопасностью.

Со дня твоего рождения я любил тебя — но не так, как должно. Точно так же я любил твою мать. Из-за того что у меня не хватало силы характера и смелости, я не смог противостоять семье. Я уступил их требованиям и стал исполнять все обязанности старшего сына. Когда твоя мать родила нашего сына, семья отняла его у нее. Он был первым представителем следующего поколения. Она не знача, где его искать, и я не мог ей сказать, потому что родные угрожали мне: они предупредили, что если я ей сообщу, то и сам никогда больше его не увижу.

Когда в тысяча девятьсот двенадцатом году умер мой отец, я наконец смог сообщить твоей матери, что ее сын находится в Сан-Франциско. Она ничего не знала о том, что с тобой случилось. Обманом ее заманили на борт судна. Обманом заставили поверить в то, что ты погибла.

И сейчас я готов признаться тебе в величайшем зле, что я совершил. Пять лет назад я был на приеме, организованном моим другом Верным Фаном, когда ты рассказывала свою первую историю. Именно тогда я узнал, что ты жива. Меня ужаснуло, что мои действия привели тебя к подобной жизни. Но потом я увидел, как ты влюблена в Верного, и услышал, как несколько мужчин говорили, что никогда не видели, чтобы Верный был кем-то так увлечен, и что неудивительно, если он станет твоим попечителем или даже мужем. Как я мог лишить тебя этой возможности? Это был твой мир, ты знала его изнутри, но если бы я взял тебя во внешний мир и сказал, что ты моя дочь, ты была бы потрясена. Я действительно верил, что с Верным тебя ждет счастье.

Я счел это жалкое оправдание достаточным, чтобы снова избежать ответственности. Я никогда никому не говорил, что я твой отец, вплоть до отъезда из Шанхая.

До моего возвращения прошло несколько лет. Как ты знаешь, семья Айвори попросила меня позаботиться об их сыне, Эдварде, который никого здесь не знал и не говорил по-китайски. Я представил его Верному, который немного знал английский. Он познакомил его с тобой. Остальное ты знаешь. Я несказанно рад, что ты нашла свое счастье, которое всегда заслуживала. Однако я также знаю, что твое счастье не освобождает меня от ответственности за свое аморальное поведение.

Я не видел твою мать и не разговаривал с ней со времени нашей встречи в Шанхае. Она не встретилась со мной в Сан-Франциско, как мы планировали. После того как я написал ей множество писем, я получил в ответ только одно. Она написала, что не желает видеть ни меня, ни своего сына, и что у нее только один ребенок и она будет оплакивать его каждый день. Она говорила о тебе. Если ты захочешь с ней связаться, я приложу для этого все усилия. Но пока я не буду ей ничего говорить, если ты не захочешь отворить двери, которые однажды закрыла, возможно, навсегда. Я надеюсь, что в этом письме ты нашла все необходимые ответы, но боюсь, что они могли вызвать у тебя еще большее смятение.

Прошу тебя, дай мне знать о своем решении. Я готов служить тебе как твой отец и твой должник.

Твой Лу Шин

@

Письмо было скучным кратким изложением его собственных духовных мучений. Несмотря на заявления, что он не заслуживает прощения, письмо он закончил на радостной ноте. Как он сможет вернуть мне долг, если я даже не имею возможности с ним связаться? Единственной неожиданностью оказалось то, что мать отказалась встречаться со своим сыном. Подумать только, она бросила меня совершенно зря! Лу Шин дал мне ответы на вопросы, которые мучили меня долгие годы. Но несмотря на эти недостаточные сведения, я узнала суть двух людей, которых проклинала много лет. Они просто были слабые, эгоистичные, их не заботили чужие чувства. Мне хотелось выбросить их из головы. Горе не оставило для них места, тем более что теперь мне нужно было быстро решить, что делать дальше. В первый раз с тех пор, как мне было четырнадцать лет, я могла выбирать. Теперь я могла оценить свои способности и сравнить их с имеющимися возможностями. Я была умнее многих и настойчивей.

Но вскоре я поняла, что эти качества не заставят мир вертеться в другую сторону. Я искала работу учителем английского в школе для китайских переводчиков. Все студенты там были мужчинами, и школа не могла принять на работу женщину. Я предлагала свои услуги в качестве гувернантки. Но по Американскому клубу прошел слух, что я была куртизанкой, которая выдавала себя за чью- то вдову. Они были в ужасе от мысли, что их детей будет учить проститутка. Я справлялась о вакансиях для учителей в канадских и австралийских школах, надеясь, что до них еще не дошли слухи о моем прошлом. Если они и слышали что-то, то никак этого не показали, сказав просто, что не могут нанять на работу человека без педагогического опыта.

Единственной возможностью для меня оставалось вернуться в мир цветов. Но сейчас я чувствовала себя так же, как и в четырнадцать лет. Мне казалось, что я оскверню себя, если буду предлагать тело мужчинам. Я чувствовала, что этим предам Эдварда. К тому же, если я вернусь в цветочный дом, я смогу прожить в том мире только несколько лет. А что потом? У меня было ужасное чувство, что выбора у меня нет. Мне пришлось признать поражение.

Волшебная Горлянка считала, что мы сами можем основать небольшой цветочный дом и назвать его «Приватным чайным домом», чтобы нас не путали с опиумными домами. Подразумевалось, что это будет более респектабельное место, где принимают мужчин с хорошими манерами и где требуется хоть какой-то период ухаживания — возможно, не такой долгий, как в первоклассном цветочном доме. В любом случае, как мы слышали, даже в первоклассных домах время ухаживаний очень сильно сократилось. Мы могли снять четыре комнаты: одну для Волшебной Горлянки, которая станет мадам, одну для меня — куртизанки, которая будет развлекать гостей. Две другие комнаты мы отдадим куртизанкам, которых планировали нанять. Я уныло выслушала ее план и сказала, что об этом слишком рано думать. Волшебная Горлянка предложила мне пойти отдохнуть, пока она поищет подходящее место для аренды. Она записала на отдельном листе, сколько нам предстоит заплатить за «защиту» Зеленой банде и какие налоги потребует с нас Международный сеттльмент. Позднее мы подсчитали, во сколько обойдется обстановка в респектабельном чайном доме. Потом получили от мистера Гао лист с оценкой наших драгоценностей и поняли, что чайная чашка — это все, что в итоге мы можем приобрести.