— Какая-нибудь фонда слишком далека, — размышлял фламандец.

— Здесь есть маяк, — ответил гасконец. — Попросим приюта у смотрителя. Если он откажет, мы его сбросим с башни. Пойдемте, дон Эрколе.

Пока Мендоса разрывал рукав рубашки, чтобы остановить кровь, не перестававшую течь из раны графа, двое авантюристов подбежали к двери маячной башни и громко застучали по ней рукоятями своих шпаг.

Сверху донесся хриплый голосище:

— Кто вы и чего хотите?

— Открывайте быстрее, — ответил гасконец. — Мы подобрали потерпевшего кораблекрушение, и он, кажется, при смерти.

— Несите его в Панаму. Здесь докторов нет.

— Я буду за доктора. Открывайте, или мы разнесем дверь.

— Подождите немного.

Спустя полминуты показался смотритель с факелом в руке. Это был старый моряк с длинной седой бородой, еще очень крепкий; лицо его стало почти черным от морских ветров и экваториальной жары.

— Ну, что вы хотите? — сказал он грубым голосом.

— Вашу постель, — ответил гасконец.

— А я?

— Пойдете спать к черту в логово. Впрочем, мы вам щедро заплатим.

Морщинистый лоб смотрителя разгладился, когда старик услышал о компенсации.

Как раз в это время подошел граф, опиравшийся на руку Мендосы.

— Так где же этот выживший при кораблекрушении? — спросил смотритель маяка.

— Вот он, — ответил гасконец, указывая на графа.

— Но его одежда суше, чем моя!

— Зато изнутри она полита кровью.

— Значит, речь идет о раненом.

— Хватит болтать! Зажгите свет и ведите нас в свою комнату.

Смотритель поднялся по лестнице, что-то бормоча под нос, и остановился на третьем этаже маячной башни; здесь находилась его комнатка, в которой ничего не было, кроме кровати и пары расшатанных комодов.

— Оставьте факел и возвращайтесь к фонарю, — сказал гасконец. — Если понадобитесь, мы позовем, а вы, дон Эрколе, составите ему компанию. Пока что в вашей шпаге нужды нет.

Мендоса и гасконец сняли с графа камзол и рубаху, внимательно осмотрели рану.

В те времена, столь щедрые на войны, все рубаки были отчасти медиками, умели делать перевязки и прекрасно лечили колотые раны.

С одного взгляда баск и гасконец определили, что клинок мизерикордии большого вреда не причинил. Острие, однако, надрезало мышцы на протяжении пяти-шести сантиметров, и притом совсем рядом с сердцем.

Бандит хорошо рассчитал свой удар: будь его рука тверже, он бы убил графа.

— Ничего серьезного, не так ли, дружище? — спросил сеньор ди Вентимилья. — Много крови, но ничего больше.

— Да, сеньор, — ответил Мендоса. — Это всего лишь удар кинжала.

— Убийца нанес его, когда уже был при смерти.

— Как вы думаете, кто устроил эту ловушку?

— Маркиз де Монтелимар вместе с советником.

— Но ведь маркиз находится на Тароге, — удивился гасконец.

— Был, хотите вы сказать, потому что теперь он находится здесь.

— Гром и молния!

— Он бежал.

— Кто вам сказал об этом?

— Убийца, прежде чем умереть.

— А если он вас обманул? — усомнился Мендоса, который в это время перевязывал рану куском найденной в комоде простыни.

— Не думаю. У него не было никаких причин обманывать меня или что-либо скрывать.

— Тогда мы должны снова захватить маркиза, — сказал дон Баррехо.

— Без него я никогда не смогу узнать, где эти чертовы души спрятали мою сестру. Либо он, либо советник должны быть в наших руках. Они подготовили ловушку для меня, мы устроим другую: для них.

— Мы-то всегда готовы, не так ли, Мендоса? — сказал гасконец.

— Как и подпалить Панаму, — ответил баск, закончивший перевязывать графа.

— Только надо действовать с максимальной осторожностью, — предупредил граф. — Завтра, если моя рана позволит, мы вернемся в фонду кастильянки и поразмышляем, что нам делать. Особенно рассчитываю на вас, дон Баррехо, потому что вы среди нас самый изобретательный.

— Я займусь этим делом, сеньор граф.

— А тем временем мы займемся делом более срочным, — сказал фламандец, как раз в этот момент вошедший в комнату.

— Значит, у нас есть неотложные дела? — удивился граф.

— Через дюны к нам приближается большой отряд солдат.

— Гром и молния! — вспыхнул дон Баррехо.

— Они идут за вами, — сказал граф. — Мне казалось невероятным, чтобы маркиз и советник оставили вас в покое. Беру на себя командира, вы займетесь стражей.

— Надо бежать, — предложил Мендоса.

— Мы не сможем, — ответил дон Эрколе. — Отряд разделился и приближается к нам с двух противоположных направлений. Мы зажаты посредине.

— Да и кроме того: сеньор граф еще слаб и не сможет перенести долгой дороги, — добавил гасконец. — Но я кое-что придумал. Дон Эрколе, далеко они?

— В тысяче шагов, и мне кажется, они не очень спешат.

— Черт побери!.. Ну и глаза у фламандцев! — восхитился дон Баррехо. — Они превосходят в этом отношении даже гасконцев.

— Выкладывайте свою идею, дон Баррехо, — сказал граф. — Не будем терять времени.

— Вы, Мендоса, проверите, заперта ли нижняя дверь; вы, сеньор граф, останетесь пока здесь; хорошо бы вам даже полежать, а вы, дон Эрколе, поднимитесь к маячному огню. Я отвечаю за все.

Они вышли и быстро поднялись по внешней лесенке, спиралью обвивавшей башню; очень скоро они забрались под купол, в котором сверкала большущая стеклянная лампа.

Смотритель сидел в углу терраски, покуривая свою большую трубку.

— Где они? — спросил гасконец дона Эрколе.

— Вон, внизу, первый отряд.

Гасконец посмотрел в указанном направлении и в самом деле увидел шагах в восьмистах от маяка малюсенькую цепочку людей. Ее составляли дюжины две солдат. Она двигалась по пляжу вдоль дюн.

Все еще ярко светила луна, и невозможно было обознаться, потому что в лунном сиянии отчетливо посверкивали кирасы, шлемы, аркебузы и алебарды.

— Они идут вдоль дюн с севера.

— Так, они хотят зажать нас в клещи. Что же!.. Посмотрим. Если быть хоть чуть-чуть хитрым, то всегда избежишь опасности.

Он зарядил пистолет, потом вытащил из кармана горсть пиастров и приблизился к смотрителю, без памяти наслаждавшемуся табачным дымом. Он даже не соизволил обернуться, хотя слышал, как чужаки поднимались по лестнице.