— А приковал тебя к стене кто? — пораженно выдохнул Мирон, окончательно опешив от слов девушки.

— Сама. Я ведь ведьма. Почти две сотни лет я пыталась хоть немного совершенствовать свои навыки, данные мне при проклятии. Теперь я могу взглядом немного плавить металл да огонь возбуждать, да остужать до льда. За двести с лишним лет научилась я этому, и ведьмины силы позволили это делать. Там в каменной темнице колдуна, кольца на стене уже были, я только всунула руку в железо, да расплавила его глазами и затем остудила холодом…

— А огонь, которым охранник в подземелье колдуньи вспыхнул, тоже ты разожгла? — догадался тут же Сабуров.

— Да, — кивнула она медленно. — Могу я из немного горящего пламени, глазами сильнее огонь зажечь, чтобы полыхал яростнее. Главное, чтобы хоть искра огненная была, а далее распалить огонь не трудно…

— А тогда на Купалу, круг огненный ярко вспыхнул на несколько аршин, загораживая нас от мавок, тоже ты сделала, ведьма? — вмешался недовольно Василий, который стоял в трех шагах, и также ничего не понимая, смотрел на них мрачным взором. Известие о том, что Людмила ведьма и тайком использовала их с братом для своих целей, ему совсем не по душе было.

— Да, Василий, я, — согласилась Людмила. — Прости меня, я ведь не со зла делала… я всегда пыталась помочь вам…

— Конечно, помочь! — выдохнул недовольно Василий, сверля ее неприятным взором. — Да свои шашни темные провернуть!

— Нет! Совсем нет! — исступленно вымолвила девушка.

Видя, что брат не на шутку разозлился, от всех откровений девушки Мирон, опасаясь того, что Василий обидит ее, обернул к нему лицо и настойчиво жестко попросил:

— Василий, оставь нас. Я сам…

— Вы понять должны, я никогда не желала вам зла… у меня просто пути другого не было, — глухо сказала Людмила, опуская взор вниз, словно она боялась рассказывать далее. Сглотнув ком в горле, она уже тише добавила. — Не в силах я более терпеть ни муки телесные, ни это окаянное бессмертие…

— Бессмертие? — опешил Мирон. — Но ведь только Чаша эта может его даровать?

— Не только она, — отозвалась девушка. — Но Чаша может даровать и смерть долгожданную.

— Ничего я не пойму, — произнес Василий.

— Тогда отойди! — огрызнулся на брата Мирон. — Видишь ей и так плохо!

Нахмурившись, Василий замолчал и чуть отошел от них. Но так чтобы ему все было слышно. Мирон же невольно придвинулся к Людмиле, отмечая, как ее лицо и руки сильно постарели. Она уже как-то хрипловато дышала. Многие морщины и желтоватый цвет лица, выдавали в ней уже столетнюю старуху. Но он отчетливо видел, что ее волосы, едва видные из-под апостольника оставались все такими же темными, как и раньше. Сабуров чуть придерживая ее, прислонил девушку плечом к себе, видя, что ей тяжело сидеть. Она благодарно взглянула на него и пролепетала:

— Ты должен опасаться меня, как и Василий… ведь ведьма я…

— Чего это? — поднял брови Мирон. — Ты же на меня с когтями не кидаешься, и огнем не палишь, — нервно бросил молодой человек, начиная отчаянно осознавать, что она говорила правду, ибо было видно, как она стремительно старела. Его сердце горестно сжалось, понимая, что видимо изменить было ничего уже нельзя, и она умирала. Чуть склонив к ней голову и, пытаясь неистово прочесть еще хоть что-то в ее изумрудных ясных очах, Мирон попросил. — Ты расскажи мне все, милая… всю жизнь свою… я хочу знать…, иначе покоя мне не будет.

Печально и тихо улыбнувшись ему, лишь кончиками губ, Людмила в знак согласия чуть прикрыла глаза. Спустя минуту, собравшись с духом, она устремила на его приветливое родное лицо свой взор и начала свой рассказ:

— Я родилась давно, Мирон, в 1301 году, в Тверском княжестве, когда правил нашими землями князь Михаил Ярославович. На маленькой улочке в стрелецкой слободе, в семье сотника Хворостова.

— Как в 1301 году?

— Слушай и не перебивай.

— Прости, милая…

— Итак, прожив до своих семнадцати лет, я не знала бед. Будучи дворянкой, я была принята в сенные девушки княжны Любомилы, жены князя Михаила. Беспечно обитая в княжеских хоромах и радуясь жизни, я думала, что моя жизнь будет безмятежной. В 1317 году в наши края приехал странный рыцарь, она бежал из французского королевства от расправы инквизиции и попросил убежища у нашего правителя – князя Михаила Ярославовича и звали того рыцаря – тамплиера Рено де Шартр. Князь оставил его у себя и определил служить в свою дружину. Именно в ту роковую осень я и увидела Рено. Он был красив, статен и очень суров. Истинный воин. Я полюбила де Шартра с первого взгляда и отдала ему свое сердце. Но он не обращал на меня внимания. Ибо его голова была затуманена только мыслями об Ордене Храма, и о том, что вскоре он сможет вернуться на родину. Он не мог любить меня, ибо давал обет безбрачия, и нарушать его не хотел до конца жизни. Но я глупая, так влюбилась в Рено, что однажды ночью, совсем отчаявшись, пошла к зловещему колдуну, который обещал мне помочь в моем горе. Колдун потребовал с меня пряди волос моих и Рено, и я принесла их ему. В первое же полнолуние колдун свершил надо мной черный обряд – приворот. Я отдала частицу своей крови, и колдун в ту же ночь велел всем подвластным ему темным силам заставить Рено полюбить меня. Уже на следующий день де Шартр начал смотреть на меня другими глазами, а через пять дней признался мне в горячей любви. Я была счастлива. Рено целовал меня и обещал, что вскоре мы будем вместе. А спустя неделю, на Бортеневском поле была битва. Рено сражался на стороне Твери и бился с москвичами, но его жестоко убили, как и многих других... Я была безутешна…, но это было только начало моей трагичной судьбы...

— Начало? — выдохнул Мирон.

— Да, печальной участи, уготованной мне колдуном в следующие кошмарные столетия. Ведь я не знала еще, что когда колдун совершил надо мной свой черный обряд, он навсегда проклял мою душу, и я стала ведьмой, обладающей безвременной жизнью…

— Колдун не говорил тебе о том раньше?

— Нет, он обманул меня и скрыл все то, что ждало меня в будущем. Обо всем самом ужасном я узнала в первое же полнолуние. Ибо именно в ночь полнолуния, раз в месяц, начинались и оканчивались мои невыносимые жуткие страдания. Я стала Темной ведьмой и теперь должна была платить дань Темным силам за свою молодость и бессмертие. В первую же ночь полнолуния в моей горнице появились страшные клыкастые черти и демоны, которых привел колдун. Он объявил мне, что отныне я принадлежу Темным силам, и каждое полнолуние они будут мучить меня, чтобы как можно больше высосать из меня жизненной энергии. Она нужна им была для их черных обрядов на Призрачной горе. В ту же ночь черти потребовали, чтобы я бежала на эту дьявольскую гору. Я испугалась и отказывалась, но они вытащили длинные плети и кнуты и начали бить меня слово скотину. Я была вынуждена подчиниться им и, сбивая ноги в кровь, спустя час я прибежала на эту гору, и все это время черти скакали рядом со мной и нещадно были меня плетьми. Многочисленные раны от их плетей, на спине и руках, уже текли по мне кровью. Я чувствовала все, и мое тело уже было наполнено невыносимым страданием. Но на Призрачной горе меня ожидали новые жестокие мучения. Привязав меня к ритуальному столбу, как и других трех ведьм – жертв, которые, как и я входили в низшую касту Темных сил, оттого и подвергались мучениям, черти принялись далее истязать меня. Они резали мне кожу ножами, жгли мое тело огнем, пытали меня. Я испытывала адские муки и после нескольких часов истязаний, уже желала умереть, чтобы прекратить мои страдания… На рассвете, едва пропели первые петухи, черти отпустили меня и, я обессилевшая от боли и многочисленных ран, упала прямо у подножья Призрачной горы в траву и потеряла сознание, думая, что умираю…