Он тут же вспомнил обугленные с одного конца палочки, на которых явно жарили что-то съедобное, и рот его поневоле наполнился скупой и горькой слюной. По его приблизительным расчётам он прошёл уже не менее трёх километров, когда еле заметная тропка неожиданно привела его на тропу гораздо более утоптанную. То есть она была утоптана до такой степени, что покрывающая землю растительность была практически полностью удалена. Стало ясно, что этой дорожкой пользовались регулярно, уж как минимум раз в день, если не чаще. Окрылённый новой надеждой, Хромов рванулся было вдоль неё, но вскоре выдохся и прилёг отдохнуть.

– А может быть, – вдруг пришла ему в голову тревожная мысль, – на самом деле это звериная тропа, а вовсе и не пешеходная? Чем же они отличаются-то друг от друга? Ведь на занятиях по полевой топографии этот вопрос как-то поднимался. Стоп, вспомнил! Люди движутся более прямолинейно, стараются срезать углы, а звери беспричинно виляют. Кроме того, животные обычно предпочитают протиснуться рядом с какими-либо препятствиями, а люди обычно обходят их по крутой дуге. Надо будет теперь присматриваться повнимательнее.

Вскоре тропинка заметно расширилась, что ещё раз убедило его в том, что она сделана именно разумными существами. Казалось, до предполагаемого стойбища оставалось пройти совсем немного, но его опухшие ноги отказывались ему повиноваться. Ещё несколько десятков метров он ещё ковылял, выбиваясь из последних сил, но, запнувшись ногой за какую-то преграду Хромов рухнул ничком, ударившись о землю с такой силой, что рассёк себе и нос и губы. Придя в себя после сокрушительного падения, Илья повернул голову в сторону и, сдвинув рукав свитера, по привычке уставился на часы.

– Лежу ещё пятнадцать минут, – решил он, – и непременно встаю. Моё спасение должно быть совсем близко. Он устало прикрыл глаза, а когда открыл их вновь, на часах была почти половина двенадцатого ночи.

Вновь началась мучительная процедура вставания и врабатывания в ходьбу. Настроение его резко упало, а в глазах при каждом шаге хаотически прыгали красные кляксы. Но пока он ещё держался. Тем более что тропа слегка пошла под уклон и ему оставалось только расслабленно передвигать тяжёлые, словно чугунные ноги. Растения несколько разошлись в стороны, и совсем неподалёку от себя Хромов увидел самый настоящий водопад, хоть и крохотный, но самый настоящий. Бойкий ручеёк выбивался прямо из скалы на высоте примерно десяти метров и дождём хрустальных капель обрушивался куда-то вниз, в некое русло, которого Илья даже с высоты своего роста видеть не мог. Издав некий нечленораздельный, утробный звук, он, не разбирая дороги, рванулся к вожделенной влаге. Но, буквально через несколько шагов он неожиданно натолкнулся на что-то упругое и, уже падая, получил такой силы удар в районе правого бедра, что мгновенно перестал адекватно воспринимать окружающее. Обхватив безжалостно отбитую ногу обеими руками, Хромов свернулся в клубок и, постанывая от буквально разрывавшей его боли, скатился в какую-то неглубокую ложбинку. Налетев спиной на выступающий обломок скалы, он ощутимо чиркнул по её гребню затылком, после чего погрузился во мрак полного бесчувствия.

* * *

И без того его положение и до столь неудачного падения было весьма неважным, но то, что он почувствовал, едва очнувшись, можно было смело назвать полной катастрофой. Приоткрыв глаза, майор мгновенно понял, что его куда-то быстро несут. Поскольку голова его свисала вниз, то он видел только мелькающие справа и слева чьи-то грязные босые пятки.

– Вот тебе и долгожданные аборигены, – подумал он, – едва сдерживаясь, чтобы не стонать, – хорошо, что они хоть в чём-то похожи на людей. Ой, – вскрикнул он при очередном резком толчке, – потише трясите, уроды!

Грубый, почти одновременный толчок торможения, и его носильщики мгновенно замерли. Секундная, но словно неимоверно растянувшаяся во времени пауза. Гортанная команда и еле дышащего Илью опустили сначала на землю, как и тащили, лицом вниз, а уже затем осторожно перевернули на спину. Он с усилием разлепил затёкшие от навернувшихся слёз веки, и увидел склонившиеся над ним чьи-то косматые головы.

– Вы слышали, Мирон Олегович, – неожиданно сказал один из склонившихся над ним заросших волосами уродцев на чистом вологодском наречии, – он, кажется, что-то сказал!

– Интересно бы узнать, откуда он здесь взялся, такой красавец? – хрипло отозвался тот, к кому обращался вопрос.

Несмотря на отчаянность своего положения, Хромов после такого неожиданного пассажа не только не растерялся, но наоборот истерически захохотал. Правда, после нескольких дней сухой голодовки звук этот был больше похож на предсмертный клекот подстреленного журавля, но это был именно смех.

– Кажись, отходит, – горестно пробормотал другой, одетый в плетёную робу дикарь, опускаясь на колени и бережно приподнимая Илье голову, – а жаль его. Молодой ведь ещё совсем был…

Чтобы прекратить неудержимый истерический смех, Хромов до крови прикусил нижнюю губу.

– Нет, – чуть слышно прохрипел он, невыносимо страдая от необходимости воспользоваться пересушенной глоткой, – я ещё жив.

– Так это же наш, русский, братцы, – радостно воскликнул кто-то, – он нашенский мужик!

Его вновь подхватили на руки и понесли далее, сквозь тут же смыкающиеся за их спинами заросли. К счастью, на этот раз путь был не столь долог. Буквально несколько минут мучений и его внесли в какое-то укрытие, весьма похожее на пещеру.

– Пить – прохрипел Илья, едва его уложили на довольно мягкое ложе.

– Погодь трошки, – произнёс голос с ярко выраженным южнорусским или украинским акцентом, – сейчас попьёшь.

Рядом с его лицом, слева, затеплился крохотный, только-только осветить руки говорящего человека, огонёк. Илье несколько приподняли голову, и он ощутил у своих губ край грубо вырезанной каменной чашки. Жидкость, которую он жадно сглотнул, была очень мало похожа на воду. Скорее это была протухшая свиная кровь весьма кислого вкуса, но выбирать ему не приходилось. Достаточно было уже того, что она сама лилась ему в горло, и он мог её глотать. После завершения процесса питья, который прошёл в несколько этапов, нежданные спасители Хромова дали ему отдохнуть в полном одиночестве, после чего переложили на плетёную из тростника подстилку. Затем двое из них взялись за её углы и волоком вытащили наружу. Только тут Илья смог разглядеть и пересчитать своих собратьев по несчастью. Их оказалось всего шестеро. Скоро ему стало понятно, что верховодил всей ватагой могучий, почти двухметрового роста, мужчина средних лет, с грубыми натруженными руками, но довольно интеллигентным взглядом. Между собой они называли себя по именам или кличкам, но старшего именовали не иначе как «Комиссар». Илью сразу же раздели почти догола и принялись осматривать его ногу. Видимо один из них имел понятие о медицине, во всяком случае, выглядел он как заправский сельский фельдшер.

– Слава Богу, – сделал тот своё заключение после довольно болезненного осмотра, – ни одного перелома, как мне кажется, у него нет. Мышцы да, отбиты здорово, но если будем за ним ухаживать, ногу сможем и сохранить.