Он предпочитал сильных женщин. На некоторых фотографиях он красуется в бескозырке, похожий на «революционного матроса», а у матери одной из его дочерей через плечо лента с патронами; на другом снимке она лежит за пулеметом времен Первой мировой. Но Мария объясняет, что «никакая сильная женщина не затащила бы отца на баррикады…

Ему всегда претили революции. Он всегда был реформистом». Хотя дети постепенно привыкли и к сложным перипетиям в семье, и к «закидонам» фотокамеры, им всегда казалось, что невозможно разобраться, «где правда и где вымысел». Иногда их охватывало сомнение: «Неужели то, как мы здесь сидим и разговариваем, тоже всего лишь его фантазия?»

Все произведения Грасса так или иначе таинственным образом связаны с теми диковинными снимками, которые своей «чокнутой» камерой снимала по его просьбе Мария. И он, вдохновленный, всегда спешил к своей старой пишущей машинке «Оливетти», и работа помогала ему сохранять хорошее расположение духа. И всё это с помощью Марии, которая ухитрялась создавать поразительные виртуальные сцены без современной спецтехники, компьютерных комбинаций и прочего — с одной только старой бокс-камерой.

Когда Грасс задумывал «Крысиху», на фотографиях появлялась не только подаренная ему крыса в проволочной сетке, но и гигантские полчища крыс, передвигающиеся по планете, а потом и чудо генетических манипуляций — полулюди-полукрысы. Мария даже умудрилась воспроизвести вселенский потоп, тоже нужный для этого романа.

Способность фотокамеры предвидеть будущее позволяет Марии сделать снимки, на которых Берлинская стена оказывается разрушенной еще до того, как это произошло на самом деле. Отец говорил, что эти снимки понадобятся ему позднее, когда «все это сделается явью». И спустя несколько лет «Стена действительно исчезла…».

Дети говорили про отца: «Он вечно всё держит в тайне. Никто не знает, что у него в голове творится…» А другие возражали: «Ведь он сам говорит, когда его спрашивают: “Кто ищет, найдет меня спрятанным в написанных фразах, коротких и длинных…” Наверное, в каждой из его книг можно найти что-то личное». Устами младенцев глаголет истина. Грасс всегда в том или ином качестве присутствует в своих романах. И уж конечно, там как минимум есть герои, которым он передоверял свои мысли.

Однажды разнесся слух, что Мария умерла. Кто-то утверждал: «Ты себе это вообразил. Тебе почудилось». Кто-то объяснял: все уехали, а ей не хотелось оставаться одной. Нет, говорил третий, она ослабела от старости, вот причина. Жена Грасса говорила, что у нее отказали почки. «С ума вы посходили»; — резюмировал кто-то.

Но Грасс вызывает Марихен назад, чтобы «подобрать подходящий для нее конец». Ясно одно: до самого финала она делала свои заколдованные снимки. В любом случае, «если бы не существовало ни ее самой, ни ее фотокамеры, отец куда меньше знал бы о собственных детях, нити повествования часто обрывались бы… и не было бы этих историй из темной комнаты…».

Пока писатель обдумывал, как на самом деле могла бы встретить свою смерть Мария, дети фиксировали: ему важно «проработать» основательно каждый сюжет, который просится в книгу. «Любой из нас видел, как он “прорабатывал” всё, что ему довелось пережить в юности… Всё это нацистское дерьмо. Всё, что узнал на войне, от чего натерпелся страху и как уцелел…» «Проработка» означала: одна книга за другой. То есть у него, по сути, не было творческих пауз, он постоянно был в процессе письма. А между книгами — всё прочее: «поездки, выступления, публичные речи… А еще ему приходилось отбиваться от нападок справа и с крайне левого фланга…». Зато за границей он пользовался большим уважением.

Придумал ли Грасс «правильный» конец для Марии, неизвестно. Всё равно — в духе ее фотокамеры — ее финал тоже оказался неоднозначным и таинственным. И каждый пережил его по-своему. Кто-то слышал, что скончалась она мирно, и не в больнице, а в своей постели. Никого не было рядом с ней, когда она умерла. Но вот звучит другой голос: «Всё произошло абсолютно иначе… Это случилось на дамбе, когда разыгралась буря…» Один из сыновей шел с Марией по дамбе, порывы ветра были очень сильные. «И тут она полетела. Просто оторвалась от земли… взметнулась над дамбой… и, наконец, исчезла, растаяла в небе». И тут что-то упало прямо под ноги юноше. Это была бокс-камера. Конечно же, говорят другие, это была лишь игра воображения. Ему всё приснилось. Зато красивый конец: Мария просто возносится на небеса. «Всё это сказки, — говорят дети». — «Верно, — тихо возражает Грасс. — Только это ваши сказки, я лишь дал вам возможность рассказать их самим».

В 2009 году Грасс опубликовал мемуарную книгу «По пути из Германии в Германию», снабдив ее подзаголовком «Дневник 1990 года» (перевод Б. Хлебникова). Начав свои записи в январе 1990-го, он завершил их через год — к февралю 1991 года. Этот период стал важнейшей страницей немецкой истории XX века.

Всё, что Грасс записывал в своем дневнике, связано с процессом объединения Германии, проходившим совсем не так просто и гладко, как казалось многим наблюдателям. И задействованы в этом процессе были не только два разделенных после 1945 года германских государства, но и Россия, и США, и страны Западной и Восточной Европы, и вообще весь Европейский континент. Но, конечно, прежде всего готовившееся воссоединение касалось немцев. С объединением Германии ставилась точка в том противостоянии двух мощных военно-стратегических блоков, которое именовалось холодной войной. Так что это было не только обретение утраченного по вине нацизма германского единства, но и коренной поворот в системе международных отношений, многое менявший в европейском и мировом устройстве.

Опубликовав свои записи в 2009 году, Грасс отзывался на некоторые важные исторические совпадения (он вообще был привержен магии чисел). В том году исполнялось 60 лет конституированию обоих немецких государств, 70 лет — началу затеянной Гитлером и его приспешниками Второй мировой войны и 20 лет — крушению Берлинской стены, с которого и начался процесс объединения.

Так что завершающей частью своей мемуарной трилогии, начатой «Луковицей памяти» и продолженной «Фотокамерой», он откликался на ключевые события немецкой истории и ставил свой труд в очень важный историко-политический контекст. В этой, третьей части цикла уже куда меньше связи с чисто личными обстоятельствами жизни писателя; все мысли и всё внимание сосредоточены на ходе объединения, которое, с его точки зрения, шло не так и вело не туда. Он представлял себе процесс воссоединения иначе, на иных принципах и основаниях.

Переезжая из одной части Германии в другую, посещая города, различные собрания и встречи, Грасс размышлял, конечно, в первую очередь о ходе объединения, но и обдумывал некоторые творческие проблемы. Как раз в этот момент зарождается и предварительно обдумывается замысел повести «Крик жерлянки», а также создается графический цикл «Мертвый лес».

Уже в записи от 1 января 1990 года Грасс фиксировал: «Я собираюсь, раз за разом пересекая границу между обоими немецкими государствами, вмешиваться в предвыборные баталии (майские и декабрьские выборы). Признаюсь, по окончании работы над “Мертвым лесом” мне хотелось бы засесть за нормальную рукопись…»