Кристина повернулась от окна и, подойдя к Михаэлю, неожиданно положила руки ему на плечи:

– Помнишь, в детстве мы с тобой поклялись, что никто не сможет разлучить нас, что мы всегда придем друг другу на помощь?

Михаэль послушно кивнул, не понимая, к чему она клонит.

– И так будет всегда. Наши души обречены идти рядом, порой пути их будут соприкасаться, но никогда не пересекутся. Из века в век, из одного времени в другое ты будешь искать меня, а найдя, пойдешь рядом. Но нам никогда не быть вместе, потому что с другой стороны от меня всегда будет стоять Яков. Его назовут по-другому, и меня тоже. Да и ты сменишь сотню имен, и лишь кусочки наших душ будут вечно складываться в один и тот же узор, потому что они принадлежат единому полотну, мозаике, сложенной из множества оттенков, увидеть целиком которую никому не по силам. И если бы ты или он попросили меня сделать выбор, то я бы скрылась с глаз, исчезла, потому что не смогла бы решить, кто из вас дорог мне более, потому что… я люблю вас обоих. Только по-разному.

Она положила ему голову на грудь и зашептала песенку о веселых лесных разбойниках, которую они всегда пели вместе, сидя на стволе поваленной дровосеками столетней ели, болтая ногами и глотая пригоршнями душистую малину.

Люстиг осторожно прижал Кристину к себе и, незаметно уронив долгожданные слезы, подхватил второй куплет…

Ирина Кушнир давно собиралась набрать номер Маши, но сначала ее сдерживала гордыня, потом появившиеся сомнения, следом мешали обстоятельства на работе, не дающие настроиться на разговор.

Но сегодня недосягаемый еще месяц назад Рубикон перейден: Ирина снизошла до общения с бывшей любовницей мужа и в коротком разговоре успела намекнуть, что Денис к ней не остыл.

Учитывая романтический склад характера соперницы, можно было, посеяв в ее разбитом сердце надежду, ожидать скорых всходов. Так бы посоветовала великая и ужасная Ирина Лазарева, знакомая ведьма из Текстильщиков. Вот почему именно к ней снова обратилась Ирина Владимировна Кушнир с назревшей проблемой.

Не желая в очередной раз посещать пропахший кошками подъезд, она набрала номер телефона ведуньи и недолго думая выложила все карты.

– Хочу разорвать наш договор в одностороннем порядке, не требуя материального возмещения, – начала она нахрапом. Уверенный тон, жесткие выражения всегда сбивали противника с толку и предоставляли преимущество в начале беседы. Блицкрига[46] никто не отменял.

На другой стороне провода послышались короткие гудки.

Ирина изумленно отвела трубку от уха, понимая, что ею по-хамски пренебрегли. Несколько минут поливала грязными словами зарвавшуюся гадалку, потом отрепетировала перед зеркалом вежливую улыбку и вновь набрала номер.

После продолжительных гудков в трубке послышался тихий голос:

– Успокоилась? Говори теперь, что случилось.

Ирина отчаянно закашлялась, подыскивая слова. Давно ли они на «ты»?

– Я прошу приостановить действие приворота, сделанного на моего мужа…

В ответ послышался смех, резанувший слух словно бритва.

«Черт меня дернул связаться с этой сумасшедшей!»

– Ирина Владимировна, – голос тезки стал серьезным, субординация восстановилась, – открою вам страшную тайну – никакого приворота и тем более отворота от несчастной девушки я не делала. Я дилетант, шарлатан – и развела вас как лоха педального. А денег, потраченных на меня, не жалейте – за глупость всегда надо платить звонкой монетой.

Ирина задохнулась от возмущения. Она, будто выброшенная на берег рыба, беспомощно хватала ртом воздух, пытаясь совладать с нахлынувшей на нее злобой.

Гадалка терпеливо ждала на противоположном конце трубки. Ирина не сомневалась, что на губах обманщицы играет наглая, насмешливая улыбка. Торжествующая и снисходительная одновременно.

Наконец оскорбленная красавица обрела способность говорить:

– Но как же тогда объяснить его неистовую страсть, которая разгорелась после нашей с вами последней встречи, и его брезгливое отношение, полное охлаждение к бывшей любовнице? Я могла поливать ее грязью в присутствии общих знакомых, а он молчал…

Ирина Лазарева хмыкнула в трубку:

– Сами подумайте, на каких задворках он бы оказался, если бы вы указали ему на дверь? Теплый угол стоит потраченных усилий. Тем более Денис был уверен, что по-своему любит вас… Когда на одной чаше весов находится безбедное существование, а на другой – эфемерная субстанция, недолговечная, а значит, непрактичная, лишь один из десяти пойдет по велению сердца. Не было никакого чуда! Была простая нелюбовь! Так что вы хотите сейчас от меня? Денег я не верну, можете не настаивать. Иначе проблем не оберетесь.

Расстроенная, обескураженная Ирина несколько мгновений молчала, собираясь с мыслями.

– Я хочу, чтобы он оставил меня в покое, не контролировал мою жизнь, не выслеживал. Я была уверена, что это результат манипуляций. Сейчас даже не знаю.

– Холодно пока, изъясняйтесь точнее.

– Я два месяца назад познакомилась с прекрасным человеком, недавно он предложил мне переехать в его дом.

– И несколько миллионов в придачу, не так ли?

– Нет, не так. Точнее, отчасти так, но не в деньгах дело…

– Я ослышалась?

– Не перебивайте, прошу! Он любит меня, и я впервые сама чувствую что-то совсем необычное. Я не хочу, чтобы Денис страдал. Если бы он спокойно отпустил…

– Горячо. Теперь горячо! Вы забрали его у женщины, которая любила глупца, не требуя взамен ничего. Так верните ей ее ненаглядного – возможно, он ей еще нужен. Попытка не пытка! А не повезет – вспомните мое предупреждение, что за все надо платить. Тем более за удовольствие быть богом. Прощайте, Ирина Владимировна. В моей помощи вы как не нуждались, так и теперь не нуждаетесь.

Через мгновение телефонная трубка замерла.

Свинцовые ноябрьские тучи обложили небо без малейшей надежды на прояснение.

Самый скучный месяц года разлился над Москвой бесконечным дождем. Сердце Маши плакало под его грустный аккомпанемент с того самого момента, как девушка ступила на родную землю.

Она прожила без Максимильяна уже целую неделю, ни разу не навестив его страничку на Фейсбуке, не отвечая на звонки и робкие эсэмэски.

Она не хотела портить ему жизнь. Он скоро сам поймет, что ошибся, и больше не вернется во сне.

Когда она бросала курить, то просто зачеркивала крестиками дни, прожитые без отравы.