– Так точно, сэр!

Он вяло отсалютовал оператору погрузчика и удалился. Оператор подхватил Люка на руки.

– Опустите, я дойду, – сказал Люк.

– Думаешь? Ну, попробуй.

Люк пошатнулся, но все же смог устоять на ногах.

– Тебя как зовут, сынок?

Люк на секунду задумался. Стоит ли выдавать этому человеку свое настоящее имя? А вдруг он тоже дядюшка? С виду не скажешь, конечно, но ведь и Зик – в редкие моменты хорошего настроения – напоминал нормального человека.

– А вас как? – ответил Люк вопросом на вопрос.

– Тим Джемисон. Ну, идем, спрячемся от солнца.

25

Норберт Холлистер, хозяин захудалого мотеля, до сих пор не загнувшегося только благодаря ежемесячному пособию от Института, вызвал по станционному телефону дока Роупера. Но сперва достал мобильник и позвонил по номеру, который ему продиктовали рано утром. Тогда он ворчал, что его разбудили ни свет ни заря, зато теперь чуть не приплясывал от радости.

– Прибыл ваш парень, – сказал он в трубку.

– Одну секунду, – ответил Энди Феллоуз. – Я вас переключу.

Последовала непродолжительная тишина, затем уже другой голос спросил:

– Вы Холлистер? Из Дюпрея, Южная Каролина?

– Да. Парень, которого вы ищете, только что спрыгнул с товарняка. Ухо себе разодрал. Награда за него еще полагается?

– Да. И мы ее увеличим, если мальчишка пробудет в городе до нашего приезда.

Норберт засмеялся:

– А куда он денется! Малой влетел башкой в столб и теперь ничего не соображает.

– Не выпускайте его из виду, – распорядился Стэкхаус. – И звоните мне каждый час. Ясно?

– Докладывать обстановку, что ль?

– Да, совершенно верно. Остальное мы берем на себя.

1

Тим провел окровавленного мальчика (тот, хоть и был оглушен, шел сам) в офис Крейга Джексона. Владелец «Складов и хранилищ Дюпрея» жил в соседнем городке Даннинг, но уже пять лет как развелся с женой, и просторное помещение с кондиционером позади кабинета служило ему запасной квартирой. Сейчас Джексона тут не было, что Тима не удивило: в те дни, когда 9956-й не проносился мимо станции, а останавливался на ней, Крейг обычно куда-то исчезал.

За кухонным уголком с микроволновкой, электроплиткой и крошечной раковиной начиналась «гостиная»: мягкое кресло перед большим плоскопанельным телевизором. Дальше со стены смотрели на аккуратно застланную раскладушку фотографии из старых «Плейбоев» и «Пентхаусов». Тим собирался до прихода дока Роупера уложить мальчика на раскладушку, но тот мотнул головой.

– В кресло.

– Точно?

– Да.

Мальчик сел. Подушка устало вздохнула. Тим опустился перед ним на одно колено.

– Как насчет представиться?

Мальчик глянул на него недоверчиво. Кровь уже не текла, но щека была в запекшейся корке, а порванное в клочья правое ухо являло собой жуткое зрелище.

– Вы поджидали меня?

– Я поджидал поезд. Я здесь работаю по утрам – и дольше, если должен прийти пятьдесят шестой. Так как тебя зовут?

– А кто был тот другой?

– Все вопросы – после того, как назовешь свое имя.

Мальчик задумался, облизнул губы и сказал:

– Ник. Ник Уилхолм.

– Ладно, Ник. – Тим сделал знак мира. – Сколько пальцев ты видишь?

– Два.

– А теперь?

– Три. Тот другой говорил, что он мой дядя?

Тим нахмурился.

– Норберт Холлистер, хозяин здешнего мотеля? Если он чей-то дядя, мне ничего про его племянников не известно. – Тим поднял один палец. – Следи за пальцем. Хочу посмотреть, как ты двигаешь глазами.

Мальчик повел глазами влево-вправо, затем вверх-вниз.

– Вроде ты не очень сильно голову ушиб, – сказал Тим. – По крайней мере, можно на это надеяться. От кого ты убегал, Ник?

Мальчик глянул встревоженно и попытался встать.

– Кто вам сказал?

Тим легонько толкнул его обратно в кресло.

– Никто. Просто всякий раз, как мальчишка в драной грязной одежке и с драным ухом у меня на глазах выпрыгивает из товарняка, я думаю, а не сбежал ли он откуда-нибудь? Так от кого…

– Из-за чего крики? Я слышала… ой, боже, что с мальчиком?

Тим обернулся и увидел Сиротку Энни Леду. Она, наверное, дремала в палатке за депо, у нее была привычка отдыхать там в середине дня. Несмотря на то что в десять утра градусник на здании станции показывал восемьдесят пять градусов[38], Энни была в «полном мексиканском прикиде», как это называл Тим: серапе[39], сомбреро, браслеты из разноцветных бусин и расползающиеся по швам ковбойские сапоги, не иначе как с помойки.

– Это Ник Уилхолм, – сказал Тим. – Он прибыл в наш замечательный поселок неведомо откуда. Спрыгнул с пятьдесят шестого и с размаху впечатался в светофор. Ник, это Энни Леду.

– Очень приятно с вами познакомиться, – ответил Люк.

– Спасибо, сынок, и мне с тобой. Пол-уха ему тоже светофор оторвал, а, Тим?

– Не думаю, – сказал Тим. – Я надеялся услышать, когда и как это случилось.

– А вы тоже ждали поезда? – спросил ее мальчик. Похоже, у него это была навязчивая идея. Может, оттого, что он крепко приложился лбом, а может, и по какой-то другой причине.

– Я жду только возвращения Господа нашего Иисуса Христа, – объявила Энни. Она огляделась. – У мистера Джексона на стене гадкие картинки. И меня это нисколечки не удивляет.

Вошел смуглый мужчина в комбинезоне поверх белой рубашки с темным галстуком. На голове у него было кепи железнодорожника.

– Привет, Гектор, – сказал Тим.

– Привет, – отозвался Гектор. Он без особого интереса глянул на окровавленного мальчишку в кресле Крейга Джексона и снова повернулся к Тиму. – Мой помощник говорит, у меня для вас пара генераторов, партия мини-тракторов и всего такого, примерно тонна консервов и тонна свежих продуктов. Тимми, малыш, я опаздываю, и если ты меня не разгрузишь, будешь забирать свое добро из Брансуика колонной грузовиков, которых у твоего городишки нет.

Тим встал.

– Энни, составите молодому человеку компанию до прихода доктора? Мне надо пойти немножко поработать автопогрузчиком.

– Справлюсь. Если закатит истерику, заткну ему чем-нибудь рот.