На следующий день Брайди занималась приготовлением блюд на целый день, размышляя о том, что возьмет камбалу у их поставщика, чтобы приготовить Sole Meunière[35], а мать готовила завтраки. В этот момент они услышали быстрые шаги во дворе. Похоже на Джеймса, но это был не он. Раздался стук в дверь. Кто это? Все уже пришли. Они оглянулись.

– Привет, Брайди.

В проеме стоял Тим, не давая двери закрыться.

– Как поживаете, тетя Эви?

В руке он держал шляпу. Эви повернулась к жарящемуся на плите бекону.

– Прекрасно, парень. Как у тебя дела?

Вместо ответа он произнес:

– Я бы хотел поговорить с Брайди, это всего на минутку, можно? Мы выйдем во двор. Там не холодно.

Брайди отрицательно покачала головой. Он не уходил.

– Я не уйду, пока не поговорю с тобой. Пожалуйста, Брайди. Я буду стоять тут целый день, кухню просквозит, и миссис Мур простудится, а я буду виноват.

Собаки уже виляли хвостами у его ног и повизгивали в ожидании, когда он их погладит, что он и делал, тихонько посмеиваясь.

Мать посмотрела на нее.

– Это у него от Джека, он точно такой же, каким был тот, когда забойщиком в Оулд Мод собирался на кулачные бои. Так что он не уйдет. Но ты не причинишь ей неприятностей, парень? Не то я пойду с вами.

Брайди едва сдержала улыбку, потому что у мамы был точно такой же вид. Тим тихо произнес:

– Неужели вы думаете, тетя Эви, что я способен обидеть нашу Брайди?

Бледный и усталый, он тряхнул головой. Брайди подумала: он еще больше похудел. Тим шикнул на собак и отослал их к миссис Мур. Старая повариха помахала ему и сказала:

– Да иди ты с ним. Не отрастил же он себе рога. Я ничего такого не вижу, милая.

Сердце Брайди стучало как бешеное. Она всей душой стремилась быть с ним, но меньше всего этого хотела.

– Подожди во дворе и закрой дверь. Тебя что, не учили этому?

Посмотрев на нее так, будто она дала ему пощечину, он захлопнул дверь.

– Я буду у кедра! – крикнул он.

Эви долго смотрела на Брайди, и в ней начало просыпаться понимание.

– Лучше иди и прекрати грубить. Этим ничего не решишь, зато ты ведешь себя как трехлетний ребенок. Твои чувства – это не чувства ребенка. Иди и выскажите все друг другу. Любовь того стоит.

Брайди повернулась к миссис Мур в ожидании поддержки, но старая повариха сказала:

– Эх ты, грубиянка, как всегда, я бы сказала, да еще и трусишь. Давай вверх по лестнице. Чем быстрее ты придешь к нему, тем быстрее вы все уладите.

Собаки уже скреблись у двери, надеясь броситься за ними вдогонку, но миссис Мур позвала их к себе. Уходя, Брайди услышала, как повариха спрашивала мать, не видела ли та ее вязальную спицу номер десять. Брайди заставила себя подниматься спокойно по лестнице, хотя с трудом сдерживалась, чтобы не броситься бегом, потому что в глазах Тима она увидела любовь. Но ведь это ни к чему не приведет, потому что он – тот, кто он есть. Она расправила плечи и пошла по двору мимо конюшен, тихонько окликнув Терри, выглядывавшего из стойла. До нее донеслось его ржание.

– Подожди немножко, дорогой, – произнесла она, удивившись собственному спокойствию.

Тим смотрел, как она идет к нему по лужайке, огибая небольшой навес, возведенный неделю назад по случаю скромной свадьбы, которая должна будет состояться через неделю. Она подняла голову. Этот человек, которого она любит, восхищается людьми, причинившими вред доктору и миссис Гербер. Он ходит на эти обеды к сэру Энтони. И танцует с самодовольным видом. Он носит фашистский значок и посещает их собрания. Он ездит в Берлин и бог знает чем там занимается с Пенни или без нее. Джеймс тогда сказал: доверяй ему. Кузен сошел с ума, уж ему-то следовало бы знать лучше. Глядя ей в глаза, он сказал:

– Я люблю тебя. Я не могу жить, зная, что ты думаешь обо мне.

Она крикнула:

– Как я могу думать иначе? Ты фашист, вы закадычные друзья с Хейне, и я ненавижу тебя за это, потому что я тоже люблю тебя.

Она уже не кричала, а тоненько всхлипывала. Как ей хотелось, чтобы он обнял ее и все устроил, как раньше, как было всегда. Но как? Как? Он не пошевелился, чтобы утешить ее. Попробуй он подойти к ней, она бы в ответ ударила его. Но он стоял совершенно неподвижно, а потом сказал:

– Я не знаю, с чего начать.

Она ответила:

– Тогда я начну. То, что я чувствую к тебе, – это любовь, и я ненавижу тебя за это.

Он улыбнулся.

– Ты это уже говорила. Я понял, что ты ненавидишь меня, все четко и ясно. Но я также понял, что ты любишь меня.

Теперь он подошел и взял ее за плечи. Он смотрел на нее с высоты своего роста, но лицо его выражало нежность, а в глазах читалось напряжение.

– Брайди, пожалуйста, верь мне. Не всегда вещи такие, какими кажутся. Идет борьба, а скоро начнется война. Иногда нам приходится притворяться теми, кем мы не являемся на самом деле. Я не могу тебе ничего больше сказать. Верь мне и люби меня так, как я тебя люблю.

Брайди казалось, что она видит, как слова срываются с его губ, но не может их понять.

– Что значит – не всегда все так, как кажется? Ты как миссис Мур, та тоже никогда не говорит прямо.

– А как ты думаешь, почему?

Он почти перешел на шепот, не отпуская ее. Она вспомнила, как миссис Мур тогда сказала, что в этом случае ты начинаешь думать и сама делаешь вывод. Она вдумывалась в его слова. Ей казалось, что они повисли в воздухе. Потом спросила:

– Откуда доктор Гербер знает тебя? Он говорит, что не знает, но я ему не верю.

Он тряхнул головой, потом сказал:

– Ты должна верить мне.

Она оттолкнула его.

– Знаешь, этого недостаточно. Один раз скажи мне правду, потому что я начинаю думать, что, возможно, да, ты живешь двойной жизнью, но уж очень хорошо у тебя получается. Ты живешь так и думаешь, что тебе крупно повезет, и если ты можешь так жить, то как я могу быть уверена, что ты не живешь двойной жизнью по отношению ко мне тоже?

Таков был ее вывод.

Он снова схватил ее за плечи. Она видела, как потемнело его лицо под влиянием сменяющих друг друга мыслей. Наконец он сказал:

– Я работаю на Секретную службу разведки и внедрен в фашистскую партию. Я теперь свободно говорю по-немецки, и это позволяет мне выуживать информацию из Хейне и его приятелей в СС и СД и даже из моей матери. Я профессиональный агент. Я всегда могу сказать, когда за мной следят. Я могу убить, если буду вынужден. Я понял, кто на самом деле нацисты, после того, как провел ночь в камере, в их руках. До того момента я был слеп. Да, я был фашистом, это так.