иное, как кульминация всех тех злодеяний, в которых наши предки были повинны в не столь отдаленном прошлом. Помимо варварства и кровопролития, учиняемых христианскими народами между собой на протяжении всей европейской истории, европеец также должен ответить за преступления, совершенные против цветных рас в ходе колонизации. В этом отношении белый человек действительно несет тяжкое бремя. Налицо обыкновенная человеческая тень, которую вряд ли можно изобразить в более черных тонах. Зло, выявляемое в человеке и в нем, несомненно, обитающее, поистине велико, так что для церкви рассуждать о первородном грехе и сводить его к относительно невинной ссоре Адама с Евой несколько самонадеянно. Все гораздо серьезнее, причем степень этой серьезности сильно недооценивают.

572 Поскольку общепризнано, что человек есть то, что ведомо о нем его сознанию, он считает самого себя безвредным – и тем прибавляет к безнравственности глупость. Он не отрицает, что происходили и продолжают происходить ужасные вещи, но виноватыми всегда назначаются «другие». Если же такие поступки относятся к недавнему или далекому прошлому, их для собственного удобства быстро топят в море забвения, вследствие чего к человеку возвращается то состояние хронического легкомыслия, которое принято называть «нормальностью». Потому нас шокирует открытие, что на самом деле ничто окончательно не исчезает и ничто не поддается исправлению. Зло, вина, глубокая тревога, темные предчувствия – все это перед нашим взором, нужно лишь присмотреться. Это грехи человека; я тоже человек и разделяю с остальными человеческую природу, а потому виновен, как и другие, и ношу в себе неизменную и неизгладимую способность и склонность грешить снова и снова, в любое время. Даже если с юридической точки зрения мы не являемся соучастниками преступления, в силу нашей человеческой природы мы все равно – потенциальные преступники. В действительности нам просто не выпадало подходящей возможности втянуться в адский водоворот событий. Никто из нас не выбирается из-под полога черной коллективной тени человечества. Произошло ли преступление много поколений назад или происходит сегодня, оно остается симптомом предрасположенности, присутствующей всегда и везде, – и поэтому на самом деле хорошо бы обладать некоторым «воображением зла», ибо лишь глупец будет постоянно игнорировать предупреждения собственной природы. Вообще легкомыслие – отличный способ превратить человека в орудие зла. Безобидность и наивность столь же малополезны, как если бы больной холерой и его окружение пребывали в неведении о заразности этой болезни. Наоборот, эти качества ведут к проецированию неосознаваемого зла в себе на «другого». Это вполне действенно укрепляет позицию противника, ведь проекция переносит страх, который мы невольно и тайно испытываем перед собственным злом, на другого, чем значительно увеличивает для нас угрозу с его стороны. Хуже того, неосведомленность лишает нас способности бороться со злом. Здесь мы, конечно, сталкиваемся с одним из главных предрассудков христианской традиции, истинным камнем преткновения в нашей политике. Мы должны, как нам внушают, сторониться зла и по возможности не соприкасаться с ним, даже не упоминать. Зло – дурное предзнаменование, его табуируют и боятся. Такое «апотропейное»[331] восприятие зла, мнимые попытки от него ускользнуть, льстят нашей первобытной склонности закрывать глаза на зло и прогонять его за те или иные границы (вспомним ветхозаветного козла отпущения, которому полагалось унести зло в пустыню).

573 Если уже невозможно избежать осознания того, что зло, вопреки воле самого человека, заложено в самой человеческой природе, оно признается в психологии равноправным, пускай противоположным по знаку, партнером добра. Это осознание ведет прямиком к психологическому дуализму, бессознательно предвосхищенному в расколе политического мира и в еще более бессознательной диссоциации в современном человеке. Дуализм не порождается этим осознанием; скорее, мы с самого начала находимся в расщепленном состоянии. Невыносимо думать, что мы должны взять на себя личную ответственность за это состояние, поэтому мы предпочитаем как бы помещать зло в отдельных преступников или в преступные группы, а себя воображаем невинными и пренебрегаем общей склонностью ко злу. Такое ханжество рано или поздно отвергается, потому что зло, как показывает опыт, заложено в самом человеке (если только, в соответствии с христианскими воззрениями, не допускать наличие метафизического принципа зла). Немаловажное преимущество этой точки зрения состоит в том, что она освобождает человеческую совесть от избытка ответственности, переваливает последнюю на дьявола, совершенно правильно, если рассуждать психологически, полагая, что человек в гораздо большей степени является жертвой своей психической конституции, чем ее творцом. Принимая во внимание, что зло наших дней отбрасывает в глубочайшую тень все, когда-либо досаждавшее человечеству, следует спросить себя, как выходит, что при несомненном развитии правосудия, медицины и техники, при всей нашей заботе о жизни и здоровье, на свет появились чудовищные машины разрушения, способные в одночасье истребить весь человеческий род?

574 Никто не будет утверждать, что физики-атомщики – шайка преступников, раз именно их усилиям мы обязаны таким своеобразным плодом человеческой изобретательности, как водородная бомба. Изрядная интеллектуальная работа по развитию ядерной физики была проделана людьми, выполнявшими эту задачу с величайшим напряжением сил и самопожертвованием; их нравственные достижения с тем же успехом могли принести им славу изобретателей чего-то полезного и ценного для человечества. Пусть первый шаг на пути к судьбоносному изобретению может быть результатом сознательного решения, здесь, как и везде, важную роль играет спонтанная идея – предчувствие или интуиция. Иными словами, бессознательное тоже сотрудничает с сознанием и нередко вносит решающий вклад в общее дело. Поэтому не только сознательное усилие ответственно за результат; местами в игру вступает именно бессознательное с его едва различимыми целями и намерениями. Если оно вкладывает человеку в руки оружие, значит оно нацелено на насилие. В познании истины заключается первейшая цель науки, и если в погоне за стремлением к открытиям мы обнаруживаем некую существенную угрозу, то складывается, скорее, ощущение фатальности, а не преднамеренности. Дело не в том, что современный человек больше привержен злу, чем человек Античности или первобытный дикарь. Просто-напросто он располагает несравненно более действенными средствами для воплощения этой своей склонности. Сознание расширяется и дифференцируется, а нравственная природа плетется позади. Это беда нашего времени, и полагаться на один лишь разум уже недостаточно.

575 Теоретически во власти разума отказаться от экспериментов такого адского масштаба, как ядерное расщепление, хотя бы из-за их опасности. Но страх перед злом, которого не замечаешь в себе, но исправно отыскиваешь в других, всякий раз сдерживает разум, хотя общеизвестно, что применение этого оружия означает верную гибель теперешнего человеческого мира. Страх всеобщей гибели может избавить нас от худшего, но сама возможность, тем не менее, будет нависать над нами темной тучей до тех пор, пока не удастся перебросить мостик через всемирный психический