«Объездчик считает, что владыка К. вернется сразу после дождей…»

И вот, спустя столько времени Хатин поняла, о чем говорил Объездчик. «Владыка К.» – это вовсе не человек, это владыка Копьеглав. И, судя по всему, Объездчик не ошибался. Гора, на вершине которой устроилась Хатин, отнюдь не бормотала в полудреме, как остальные вулканы. Сезон дождей заканчивался, и Копьеглав пробудился, готовый вернуться, готовый мстить.

Облизнув пересохшие губы, Хатин обернулась и чуть не упала при виде открывшейся сцены.

Теперь, когда облака совсем разошлись, сквозь щербинку в кратере она разглядела уходящий вниз склон, ведущий прямиком к длинному руслу Скорбной Лощины.

Несколько мгновений она, как зачарованная, созерцала вид, от которого кружилась голова. В памяти колесом завертелись древние мифы, и когда оно остановилось, легенды явили другую свою, пугающую сторону.

Не стройте города в Скорбной Лощине, ибо это русло оставил по себе Копьеглав, когда с ревом покидал поле схватки с Повелителем Облаков. Однажды, когда гнев и жажда отмщения одолеют его, он вернется той же дорогой – чтобы снова сразиться с Царем…

Гора, что сдвинется и, перемалывая все на своем пути, поползет на юго-запад, к берегу моря, оставляя горизонт позади? Нет. Не о том предупреждали древние сказки. Легенды – поэзия, скрывающая правду, вроде историй с тайными подсказками о том, как отыскать верный путь.

Со своего места Хатин видела, что кромка тайного озера касается дна щербинки. Скатываясь через нее наружу, вода веками промывала себе глубокое извилистое русло прямо в склоне, и в него вливалась дюжина мелких речушек и ручейков. Получился прекрасный канал, и все, что вырвется из кратера, потечет по нему. Хатин вновь, как наяву, увидела миниатюрные горы, которые сооружала для Арилоу, как они наполняются дождевой водой, как выливается вода из щербинки в кратере маленького Копьеглава – по каналу и в устье у подножия…

«Не стройте города в Скорбной Лощине».

Скоро Копьеглав пробудится от воспоминаний о потерянной любви. Скоро вспомнит о пленниках. Скоро задумается, что сталось с маленьким вестником, принесшим подарок.

А пока этот маленький вестник сломя голову скользил вниз по щебенке, сопровождаемый оглушительным «ш-ш-ш», с которым разлеталось из-под ног крошево. Времени почти не оставалось.

С пускаться по щебенке было определенно легче, чем подниматься, но гораздо страшнее. Спуск во многом напоминал замедленный бег, вот только вниз Хатин просто неслась. Увязая ногами в камешках, она постоянно набирала скорость и размахивала руками – просто чтобы не завалиться вперед.

Так она плыла в сердце собственного камнепада, с каждым вздохом благодаря губернатора за то, что заставил надеть ботинки.

Когда же склон наконец перешел в равнину, Хатин воздала ей должное, шлепнувшись на зад и плавно проехав так остаток пути. Затем с трудом поднялась на ноги и побежала, пока навстречу ей не встали мертвые деревья, а следом за ними – живые.

«Ищи Арилоу. Ищи "Возмездие". Вели им убираться из ущелья. Пусть уходят подальше от долины, подальше от Гиблого Города».

Эти и только эти мысли занимали ее голову, пока она летела сквозь джунгли. Прошло, казалось, несколько часов. Хатин заблудилась. Оставался лишь один путь – вниз.

* * *

В конце концов ее чуть не подстрелил Феррот. То, что ему в руки вообще попал мушкет, здорово его беспокоило, и он мотал стволом из стороны в сторону, оборачиваясь на всякий звук. Когда из буйных зарослей внезапно вылетела маленькая голова в капюшоне, палец его дернулся, что едва не стало роковой ошибкой. Однако Феррот сумел сдержаться.

Узнав Хатин, он беспечно отшвырнул оружие в сторону и, кинувшись в подлесок, сгреб ее в объятия. Хатин тут же обмякла, изможденная, словно вернулась домой из долгого путешествия и ввалилась через порог.

– Арилоу? – только и спросила она.

* * *

Двое мстителей переплели руки, и на этом сиденье, опираясь на плечи носильщиков, восседала Арилоу. Лицо ее обмякло от усталости, а брови выгнулись печальными дугами. Когда Хатин бросилась сестре на шею, та ничуть не изменилась в лице, однако Хатин было все равно. Арилоу жива и невредима. Зажмурившись, Хатин крепко обняла безвольную сестру.

Она уже хотела заняться ранами на руках и ногах Арилоу, но Феррот поднял ее, как малое дитя, и понес. И так она, почти убаюканная его мерным шагом, принялась невнятно пересказывать все, что видела и слышала.

На чужих руках ехала не только она. Многие взрослые несли маленьких пучеглазых детишек, ослабевших от голода и усталости. Хотел владыка того или нет, но своей дрожью он оказал мстителям услугу. При звуках его первого рыка половина охранявших детей стражников дала деру сразу, вторая – когда столкнулась с «Возмездием».

– Пойдем чащей, – пророкотала Плясунья. – Выйдем на восточном склоне горы. К рассвету мы должны быть на равнине.

– Надо бы до рассвета, – заметил Джейз. – Едва небо осветится, владыка заметит, что у пленников вместо голов ведра, и когда это произойдет, лично мне хочется быть далеко, очень далеко отсюда.

– А как же… – Хатин изо всех сил пыталась не дать усталости завладеть ею. – Как же Гиблый Город?

Собственный голос показался ей далеким, а звуки, с которыми мачете вонзались в стебли, с которыми трещал под ногами подлесок, начали ее убаюкивать. Глаза слипались, и когда наконец Хатин услышала ответ, она едва узнала голос Плясуньи. Звучал он веско, как пророчество.

– Для них все потеряно. Возможно, для них все было потеряно уже в тот миг, когда они заложили первый кирпич в кладку в Скорбной Лощине. В Гиблом Городе родилась ненависть хитроплетов, и ненависть хитроплетов этот город разрушит. История уже две сотни лет ждала, чтобы закончиться вот так.

Хатин представила, как стоит на улицах Гиблого Города и смотрит на Копьеглав. Гора ревела, распахнув красную пасть, словно ягуар, и с перекошенных губ стекал поток света. Когда он приблизился, она поняла, что это не полотно огня, но армия пламенеющих фигур, и каждая несет в руке по факелу, увенчанному дрожащим сгустком тьмы. Трава у них на пути шипела и скручивалась, бревенчатые стены вспыхивали, оконные стекла со звоном лопались. Люди бежали от армии, но та настигала их, и они загорались и вмиг пропадали со звуком рвущейся бумаги. На землю, теряя форму, сыпались монеты, ключи и брегеты, обращаясь сверкающими лужицами вроде талого масла. Хатин ничто не грозило. Огненные люди промчались мимо, обтекая, а она ощутила только дуновение прохлады. Неподалеку мужчина столкнулся с огненным чужаком и рухнул на колени, вопя и хватаясь за щеки. Хатин приблизилась к нему, и он поднял на нее взгляд знакомых карих глаз. Она увидела чудовищные ожоги. Он протянул дрожащие руки к большой раковине с водой у нее в руках…

– Хатин, хватит ерзать! – сказал Феррот. – А то уроню сейчас.