– Ты прав, Василий, – ответил Артемий, теребя ус. – Настало время поделиться с вами двумя гипотезами, которые выдвинул вначале. Первая гипотеза вынуждает нас рассматривать два разных дела: смерть Настасьи и кражу драгоценностей. Согласно следу, оставленному самой боярышней, убийцей может быть либо Ждан, либо Стриго. Виновность Стриго доказывает медальон, найденный на теле жертвы. Сегодня утром я допрашивал молодого боярина, однако он молчал как рыба, приняв трагический вид. Я также не исключаю из числа подозреваемых Альдину. Эта девушка другой закалки, нежели Стриго! Вполне возможно, что она с самого начала ломает перед нами комедию и просто-напросто выдумала этот опыт с белладонной, чтобы ввести меня в заблуждение. Что касается исчезновения драгоценностей, то виновный входит в число гостей или приближенных князя. Разумеется, он заранее продумал преступление и перешел к активным действиям в первый день празднеств. Во время послеобеденного отдыха он задушил шелковым носовым платком стражника и похитил драгоценности. Я не знаю, каким образом у тысяцкого возникли подозрения относительно преступника, однако он догадался правильно. Расчетливый и алчный, он хотел продать свое молчание. И чтобы назначить цену, он встретился с преступником, сначала в оружейной комнате, а затем, с наступлением темноты, у себя в доме. Но он недооценил дерзость вора, который вместо переговоров предпочел заставить старого боярина замолчать навеки. Той же ночью убийца избавился от орудия убийства, бросив его в реку.

– Теперь, когда у нас есть кинжал, – воскликнул Митько, – легче установить личность его владельца! У тебя есть соображения, боярин?

– Да, – ответил Артемий, поглаживая пальцем рукоять, инкрустированную камнями, – но сначала я изложу вам вторую гипотезу. Вполне возможно, что с самого начала речь шла об одном и том же деле. Убийца Настасьи есть не кто иной, как человек, который хотел завладеть византийскими драгоценностями, и поочередно избавился от всех лиц, вставших у него на пути.

– Тем не менее, – заметил Василий, – стих о «руке, полной мздоимства» позволяет подозревать только Ждана, а еще сильнее Стриго!

– Свидетельство боярышни, – заметил Артемий, – несмотря ни на что остается сомнительным, поскольку оно отражает точку зрения самой Настасьи. Она нисколько не сомневалась в виновности своего жениха или, возможно, брата. Я почти уверен, что Настасья намекала на Стриго, возмущенная коварством его подарка… Однако вопреки собственному желанию ей удалось отыскать важную улику, касающуюся кражи драгоценностей, за что она и была убита. Хотя она и не связывала свое отравление с найденной уликой! Не забывайте, что в момент ее смерти никто не знал о краже и убийстве стражника.

– Но тогда, – предположил Василий, – Настасья могла говорить и о своем отце! Старый Радигост напал на тот же след и погиб от той же руки, что и его дочь!

– Думаю, эта версия не такая уж нелепая, – подтвердил Артемий. – Настасья знала нечто, что позволило бы ей установить личность преступника, когда были бы обнаружены кража драгоценностей и убийство стражника. Она умерла, так и не осознав, почему и кем была отравлена. Тысяцкий тоже не понял, что его дочь убили из-за драгоценностей. Он не верил, что вор способен на убийство. Он хотел извлечь выгоду из следа, указанного дочерью, что и способствовало его гибели.

– Во время нашего расследования на базаре мы посетили все лавки золотых дел мастеров, – вмешался Митько. – Я думаю о том ремесленнике, который разговаривал с Настасьей…

– В самом деле, – подхватил Василий. – Один из мастеров прекрасно помнит о том, как к нему приходили гости князя. Он долго разговаривал с Настасьей. Боярышня не только описала ему драгоценности. Точность ее вопросов поразила золотых дел мастера. Настасья хотела знать, может ли кто-нибудь из ремесленников Смоленска изготовить подобные драгоценности или починить их!

– Значит, она живо интересовалась ими, – с удовлетворением отметил Артемий. – Это и подтверждает мою вторую гипотезу! Расскажите мне о том, что вы узнали, прогуливаясь по городу. Каждая подробность может оказаться полезной!

– Могу ли я задать вопрос, который не дает мне покоя, боярин? – спросил Митько, нахмурившись.

Артемий кивнул головой, и отрок смущенно продолжил:

– Я знаю, что ты не любишь подобных слухов, но мы не должны отбрасывать то, о чем говорят в посаде…

Митько замолчал, умоляюще взглянув на Василия. Тот поколебался, потом со сконфуженным видом согласился:

– Честное слово, слухи иногда позволяют установить…

– Да о чем вы говорите? – раздраженно спросил Артемий.

– О проклятии императрицы Феофано, – хором ответили отроки.

И они пересказали дружиннику зловещую балладу, сочиненную Климом, бродячим скоморохом, не забыв упомянуть всех тех, кто говорил им о призраке Феофано. Заканчивая, они вспомнили о Велесе, грозном боге славян, властелине теней, которого Клим видел в обществе Настасьи в день смерти боярышни.

– Постыдились бы слушать подобный вздор, – проворчал Артемий. – Я и так с трудом успокоил Гиту, которая – хотя и принцесса – такая же суеверная, как все девицы!

– Я тебе говорил! – бросил Василий Митьку. – Боярине, теперь, когда ты нам изложил свою теорию, можешь ли сказать, кто этот таинственный владелец кинжала? Кого ты подозреваешь в трех ужасных убийствах и краже княжеских драгоценностей?

В этот момент Митько воскликнул, с силой хлопая себя по лбу:

– Да ведь это очевидно! Мы думали обо всех мыслимых и воображаемых странах, чтобы установить происхождение кинжала. А надо было просто перебрать всех подозреваемых. Этот кинжал из Венеции, как и его владелец! Я верно догадался, не так ли?

Дознаватель немного помолчал.

– Твои рассуждения не так уж глупы, – наконец согласился он. – Но надо проверить…

Артемий не успел закончить фразу, поскольку дверь отворилась и стражник объявил:

– Она здесь, боярин. Я наконец нашел английскую служанку. Она была во дворе, у отдушины узилища. Думаю, она разговаривала с узником Стриго…

– Пусть войдет, – прервал старший дружинник.

Альдина робко вошла в комнату, и дознаватель обратился к отрокам:

– Вот что позволит нам прояснить последние элементы этого запутанного дела.

Девушка подошла к дружинникам. По знаку Артемия Митько поставил еще один стул перед столом писца.

– Итак, ты продолжаешь замышлять заговор вместе с узником Стриго, – сказал дознаватель, когда Альдина усаживалась напротив.

– Я не сделала ничего плохого! – ответила англичанка, вызывающе вздернув подбородок. – Я могу повторить тебе слово в слово все, о чем мы говорили. Но я сомневаюсь, что ты сможешь понять эти речи, боярин, ты не способен любить!

– Ты права, это оставляет меня равнодушным, – безмятежным тоном согласился старший дружинник. – Я больше интересуюсь оружием. Как и ты… Иначе что ты делала вчера во второй половине дня в оружейной комнате? Отвечай!