дыхание. Он сидит завороженный, отрешившись от проблем дня и городских юбилейных мероприятий. У меня тоже такое ощущение от чистых и печальных звуков, от страданий и благостного покоя, будто душа подергивается на ниточке и вот-вот оторвется, улетит в неизведанный мир.

Белов пронзает меня доверчивыми глазами. Ему вспомнилось детство, и он не удержался от рассказа.

– Эту мелодию я ребенком играл на гармошке матери. Она плакала. Мелодию подбирал на слух. Но я, конечно, никаких нот не знал. Как мать купила мне гармошку, так я самостоятельно и учился играть. В гармони нет такого звука, какой есть в «Полонезе». Потому его трудно играть».

Заключительная фраза в письме Белова про «депутатскую щедрость» касается того двойного гонорара, который я выслал ему за его очерк, размещенный в безгонорарном областном экологическом сборнике.

Письмо семьдесят девятое

Толя, Анатолий Николаевич!

Спешу сообщить, что гонорар (в сумме пять тысяч руб.) мною получен. Очень кстати! Благодарю тебя, ты всегда меня выручаешь. Господь тебе зачтет.

Что делать с договором в «Молодой гвардии», я, право, не знаю. Пусть идет все само своим путем. Давай подождем публикации-продолжения в «Нашем современнике». Белов.

В последнее время Василий Иванович все чаще забывал ставить на письмах дату написания. На конверте стоит дата отправки письма из Вологда – 16 апреля 2005 г.

Я знал, что Белов испытывал большие житейские беды из-за отсутствия денежных средств, так как реформы Гайдара уничтожили все его сбережения, потому изыскивал всякую возможность добыть их для него. Чаще делился частью собственной зарплаты. Однако, зная, что Василий Иванович человек гордый и не примет личных денег от меня, пришлось придумывать истории с гонорарами.

От публикации повести «Голос, рожденный под Вологдой» о композиторе Гаврилине в издательстве «Русский мир» Белов отказался. Вернее, он не стал разрывать договор с издательством «Молодая гвардия», где ему обещали выпустить его повесть в серии ЖЗЛ. К тому же он ждал продолжения своей публикации о композиторе в журнале «Наш современник».

Письмо восьмидесятое

Толя, разве ты не знаешь, что моя рука сломана? Я даже ошибки делаю. Обойдись тем, что у тебя имеется. Привет Крутову. Белов.

Тут я с Ганичевым.

Письмо написано на фотографии с изображением председателя Союза писателей России Валерия Ганичева, вручающего Василию Белову удостоверение какой-то общественной медали.

На конверте стоит дата отправки письма из Вологды – 27 апреля 2005 г.

Сведения о патефоне, присланные Василием Ивановичем в предыдущем письме, мне показались незначительными. Хотелось узнать больше, например, почему старушка подарила его именно Белову. Об этом я незамедлительно сообщил ему, так как работа над очерком шла трудно. Но писатель посоветовал использовать тот материал, что он мне уже предоставлял.

Еще я попросил его для журнала «Русский дом», который выпускал мой коллега по работе в Госдуме Александр Крутов, а мы состояли в одной фракции «Родина», сделать комментарий к недавно прошедшему книжному салону в Париже. Праздник книги был юбилейный – 25-летний. Когда я узнал, что на него правительственные чиновники послали около сорока литераторов, которые якобы представляли цвет современной русской литературы, то разразился в парламенте гневной отповедью и критикой… Написал еще и протест Президенту, почему Россию представляли не те крупные русские писатели современности, кто в действительности того заслуживает, такие, например, как Белов, Распутин, Бондарев, Куняев, Онегов, Крупин, а наоборот, те западники, что ругают Россию в каждой своей гнусной строчке, такие, как Акунин, Ерофеев, Радзинский, Сорокин и прочие. То была не провокация, а сознательная акция. Западники в правительстве поддержали западников в литературе. А ценности у них одни, к тому же совпадающие с европейскими, куда они ездили, – деньги, деньги и еще раз деньги.

Мое критическое выступление в Госдуме поддержал Александр Крутов. Мы зашли к нему в кабинет с Анатолием Заболоцким, попили душистого чая и обговорили возможность выступления Белова и Распутина по данной книжной лже-ярмарке за границей. К сожалению, оба писателя не смогли это сделать. Редактор Крутов вышел из этой ситуации просто. В майском номере журнала он выразил недоумение составу делегации, участвующей от имени России в международном книжном салоне, и рядом поместил выступление Валентина Распутина на IX Всемирном русском соборе, который прошел в эти же мартовские дни, что и праздник книги.

Из выступления писателя-классика я взял для себя самый важный фрагмент. Мне его часто доводилось цитировать в дискуссиях, в том числе в Госдуме России. То правдивое острое изречение Распутина садануло по сердцам многих русских патриотов.

«Сегодня мы живем в оккупированной стране, в этом не может быть никакого сомнения, – сказал он. – То, чего врагам нашего Отечества не удавалось добиться на полях сражений, предательски содеялось под видом демократических реформ, которые вот уже пятнадцать лет беспрерывно продолжают бомбить Россию. Разрушения и жертвы – как на войне, запущенные поля и оставленные в спешке территории – как при отступлении, нищета и беспризорничество, бандитизм и произвол – как при чужеземцах. Что такое оккупация? Это устройство чужого порядка на занятой противником территории. Отвечает ли нынешнее положение России этому условию? Еще как! Чужие способы управления и хозяйствования, вывоз национальных богатств, коренное население на положении людей третьего сорта, чужая культура и чужое образование, чужие песни и нравы, чужие законы и праздники, чужие голоса в средствах информации, чужая любовь и чужая архитектура городов и поселков – все почти чужое, – и если что позволяется свое, то в скудных нормах оккупационного режима».

Из сотни больших и малых журналов, что выходят в столице, ни один не напечатал это выступление Валентина Распутина. Одни редакторы побоялись, а другие просто-напросто разделяют иную точку зрения, то есть оккупационную. А «Русский дом» счел своим долгом предать гласности речь народного писателя. Подвижник Александр Крутов для того и создал русский по духу и мысли журнал, чтобы поддержать всех тех деятелей культуры и искусства, кто не перестает быть верным русской земле, да он и сам не перестает учиться у Белова и Распутина быть ближе к земле и всегда оставаться, как они, почвенником.

Письмо восемьдесят первое

Здравствуйте, Анатолий Николаевич, Галя и ваш сын!

Не ведаю, как вам всем спастись от Церетели. Попробуйте еще написать – куда? А Бог знает. Ну, хотя бы генералу Громову. Может быть, он и откликнется.

Анатолий Николаевич! Благодарю тебя за хлопоты для В.Г. Распутина.

Сергей Хомутов и впрямь написал хорошее стихотворение. Но я бы эти стихи немного подсократил, урезал бы. Получится лучше, динамичнее. Ритм еще выровнять бы….

Старуха