И воскресное празднество продолжилось допоздна, что, впрочем, было привычным для аргентинцев, привыкших всегда поздно вставать и соответственно поздно обедать и ужинать. Поэтому и расходились поздно. Но некоторые гости остались на ночёвку, чему способствовали сами гостеприимные хозяева, наличие комнат и спальных мест. Лишь незначительная часть из гостей, имевших трезвых водителей, выехала в столицу. Среди них оказался и дон Диего со своим водителем Мигелем.

Напоследок, перед прощанием, тесть подозвал зятя, и загадочно улыбаясь, протянул ему руку с чем-то зажатым в кулаке.

– «Рауль! А это мой тебе свадебный подарок!» – разжал он кулак.

На ладони тестя в жёлтом свете люстры Рауль увидел знакомый брелок с ключами от автомашины.

– «Ой, спасибо, дон Диего! Но я даже не знаю… это же очень дорогой подарок! Я ещё… не заслужил! А как же Вы?» – оправдывался и спрашивал опешивший зять.

– «Заслужил, заслужил! Ты же мой… зять! И у тебя права есть, да и с машиной ты знаком! Да и теперь Вы не будете зависеть от нас с Мигелем! А мы с ним на другой машине будем ездить. А Вам опять же безопаснее теперь будет, особенно сейчас для Исабель!» – успокоил того тесть, вкладывая свой подарок в ладонь Рауля.

– «Ну, спасибо…, отец!» – пожал он руку дона Диего, который по-отечески обнял зятя.

Рауль уже сам заметил, что окружающая вокруг обстановка была безопасной. А из рассказов жены узнал, что в сельских районах вокруг столицы кражи и обман граждан просто немыслимы даже с точки зрения морали. А бояться различного рода лихих людей можно было только в столице, причём лишь среди безработной молодёжи, настойчиво навязывающей свои услуги, и только в редких случаях похищающей имущество своих сограждан. До открытых грабежей дело практически не доходило. Во всяком случае, в семье Родригес об этом ещё не знали.

– «А знакомая Вам машина ждёт Вас здесь, в гараже!» – объявил дон Диего, увидев подходящую к ним дочь.

– «Спасибо, папа! Мы завтра утром как раз её и опробуем! Рауль прекрасно водит. Он часто катал меня по Мадриду!».

– «Так он уже её пробовал! Мигель давал ему немного прокатиться!» – неожиданно открыл он для дочери маленькую тайну.

На этом дон Диего и другие родственники распрощались с молодожёнами. И он вместе со своей женой Паулой, служанкой Лусией и водителем Мигелем на новом серебристом форде уехал в Буэнос-Айрес.

– «А… отец привержен форду!» – поделился новоиспечённый автомобилист с женой, смотрящей вслед удаляющейся новинке отца.

– «Да-а! Милый, а ты сейчас впервые назвал моего папу отцом!» – улыбаясь, с довольным видом потрепала она мужа по волосам.

Молодожёны ещё два дня погостили у дона Эскобара, выехав домой ближе к вечеру в среду. За это время они объездили окрестности эстансии деда Исабель, знакомясь с местным ландшафтом и бытом местных крестьян, любуясь также окрестной зимней природой. Раулю удалось даже немного покататься верхом на лошади, чему его ещё в Мадриде научила Исабель, сама теперь из-за беременности, помня мать, не рискнувшая ездить верхом.

По прибытии домой в Буэнос-Айрес, в рамках семейной беседы за поздним ужином, между тестем и зятем состоялся долгий и задушевный разговор. Но ему сначала предшествовала степенная трапеза, с соблюдением различных мелких семейных ритуалов. Разговор мужчин сначала, как водится во многих семьях, и не только аргентинских, начался с погоды и футбола. А затем коснулся политики, бизнеса и работы, танго и женщин, семьи и будущих детей. Они поверхностно прошлись по разным темам, не углубляясь в них, и глубоко не выясняя реальных воззрений друг друга. Рауль обратил внимание, что тесть умеет не только показать свою эрудицию и осведомлённость, но и внимательно выслушать его. При этом в разговоре он ловко не переходил грань, за которой у собеседника мог бы произойти эмоциональный всплеск и излишне глубокий интерес к обсуждаемому вопросу, а их спор при этом окраситься ненужными эмоциями.

Последующие четыре дня, включая выходные, пошли на налаживание быта молодых, покупку различных вещей и одежды для Рауля, и в подготовке к началу его новой трудовой деятельности.

И уже в понедельник 16 июля 1991 года Рауль Хоакин Мендес приступил к работе в должности помощника депутата «докто́ра Диего» нижней палаты – Палаты депутатов Национального конгресса Аргентины.

Теперь у него появилось личное время, когда он мог без помех со стороны любимой, под прикрытием рабочего времени заняться своими делами разведчика. К тому же посольство и консульство СССР находились поблизости от их дома на улице Родригеса Пены, 1741.

Теперь оставалось выйти на связь с резидентом в посольстве и дать о себе знать в центр, куда он заблаговременно ещё в Мадриде сообщил свой будущий адрес и номер домашнего телефона. Недаром он там несколько раз ходил с Исабель звонить к ней домой в Буэнос-Айрес.

Но никаких весточек из Москвы всё ещё не было.

Поэтому Гектор решил пока действовать самостоятельно.

Уже в конце июля, выждав подходящий момент, он из уличного телефона-автомата позвонил в посольство СССР и передал условленную фразу, и также сообщив, что ровно через сутки ещё раз перезвонит. На следующий день в коротком разговоре с не представившимся ему сотрудником посольства Гектор получил обещание, что с ним выйдут на связь телефонным звонком к нему домой. Но дни шли, а долгожданного телефонного звонка так и не было.

Поэтому Рауль всецело погрузился в новую для себя работу. Ему приходилось готовить для дона Диего нужные тому материалы, даже тексты его выступлений, встречаться с различными людьми, и не только с избирателями, вести переговоры с некоторыми из них, а также сопровождать депутата в его деловых поездках, и не только. Постепенно круг знакомых Рауля расширялся, причём и среди высокопоставленных людей. На всех их он производил весьма благоприятное впечатление, и не только своим внешним видом, умением общаться, поддержать собеседника и выслушать его, но и своими обширными и глубокими знаниями в различных областях, своими выводами и суждениями, а также ненавязчивостью, корректностью и простотой общения.

Рауль постепенно изучал аргентинцев и их менталитет. Он понял, что все они буквально помешаны на политике, футболе и театре. И если с пониманием политики у него было всё более менее нормально, знание местного театра было только делом времени, то в футбольных знаниях ему предстояло подтянуться. На первых порах Рауля выручало знание мирового футбола вообще. И его собеседники в первое время прощали недавнему иностранцу пробелы в его знаниях аргентинского футбола. Но новоиспечённому невольному болельщику любимой тестем команды «Ривер Плейт» пришлось подтянуться со своими знаниями, прежде всего, внимательно слушая благодарных ему за это заядлых футбольных болельщиков.

Рауль также заметил, что для приветливых аргентинцев, для коих естественен артистизм, очень важно, какое впечатление они производят на собеседника. И поэтому их некоторая излишняя навязчивость по отношению к собеседнику вовсе не является здесь признаком дурного тона, а скорее всего, является необходимым ритуалом. Но этот же самый артистизм, эмоционально поспешно данные обещания, не пунктуальность, и некоторое легкомысленное отношение к своим словам в обыденной жизни, неоднократно приводило к нарушению данного местными жителями слова, что поначалу удивляло и коробило Рауля. Хорошо хоть, что это не касалось вопросов бизнеса. Постепенно он научился выделять из красноречивого потока слов само обещание, вычленив его из условий его выполнения.