Джош смеется:

– Но ты любишь «Б и Г». А меня там все ненавидят. Это твое преимущество передо мной. Плюс твое высокосекретное оружие, на которое Дэнни тратит свои выходные.

– Да. – Я быстро отвожу взгляд.

– Это связано с электронными книгами, я не идиот, – говорит Джош.

– Почему бы тебе хоть раз не побыть им? Всего раз я хотела держать что-то от тебя в секрете.

– Ты и сейчас что-то держишь от меня в секрете. Мы не добрались до истинной причины твоих странностей.

– И не доберемся. – Я с головой накрываюсь пледом.

– Очень по-взрослому, – комментирует Джош и берется за другую мою ступню, сдавливает пальцы, выписывает кружочки своим большим. – Ты не можешь долго хранить от меня секреты. Я тебя слишком хорошо знаю. Так что все у тебя выпытаю.

– Ну что ж, очевидно, я совершенно открытая электронная книга. – Я издаю стон в темноте. – Мистер Бексли рассказал тебе о моем проекте по оцифровке? Пожалуйста, не поддевай меня тут, Джош. Прошу. Вся моя презентация основана на этом.

– Ты серьезно думаешь, что я на такое способен?

– Нет. Ну, может быть.

Я ожидаю хлесткого ответа. Джош ничего не говорит, но продолжает массировать мне ступню.

Я откидываю плед с лица:

– Почему ты не улыбнулся мне, когда мы в первый раз встретились, и не сказал: «Приятно познакомиться»? Мы могли бы все это время быть друзьями. – Звучит трагично. Я столько потеряла, и времени больше нет.

– Мы никогда не могли стать друзьями.

Я пытаюсь отодвинуть ногу, но Джош ее не отпускает.

– Значит, вот в чем соль. – Он сдавливает свод стопы.

– Я всегда хотела быть в хороших отношениях с тобой. Но ты не ответил улыбкой на улыбку. И с тех пор был все время на шаг впереди.

– Я не мог. Если бы я позволил себе улыбнуться в ответ и подружиться с тобой, я, наверное, влюбился бы в тебя.

Он использует во фразе только прошедшее время, и это убивает скачущую внутри меня радость. Потому что он не мог в прошлом, не может и сейчас. Я пытаюсь избавиться от этих мыслей.

– Ты сказал мне после поцелуя в лифте: «Мы никогда не будем друзьями».

– В тот момент я злился. Отвозил тебя к Дэнни, а ты выглядела чертовски соблазнительно.

– Бедняга Дэнни! Он такой милый. Тебе придется извиниться перед ним за то, что ты оборвал наш телефонный разговор. Он ничего плохого мне не сделал, а чем ему отплатила я – два никудышных свидания и потраченный неизвестно на что субботний день.

– Он получил твой поцелуй. – При этих словах у Джоша такой вид, будто он хочет разнести к чертям всю планету. – И свой фриланс он выполняет не так чтобы от одной доброты сердца.

– При других обстоятельствах он был бы отличным бойфрендом.

Джош смотрит на меня страшными темными глазами серийного убийцы:

– При других обстоятельствах.

– Ну, я прихожу к заключению, что ты собираешься сковать меня цепью в подвале и держать в сексуальном рабстве.

Этот разговор – как туго натянутый канат. Один неверный шаг – и все откроется. Джош узнает о моей любви, тогда я покачнусь и упаду. А внизу страховочной сетки нет.

– У меня нет никакого подвала.

– К несчастью для меня.

– Я куплю дом с подвалом.

– О’кей. Можно я пойду с тобой выбирать дом?

Несмотря на гнетущее чувство, которое по капле вливается в кровь, я улыбаюсь. Мне нравится энергия, возникающая, когда мы вот так добродушно пикируемся. Это огромное удовольствие, особенно если знаешь, что у Джоша всегда наготове достойный ответ. Никогда у меня не было знакомых, от разговора с которыми невозможно оторваться, так же как от поцелуя.

– Правда или желание, – произносит Джош после небольшой паузы.

– Сейчас не моя очередь.

– Нет, твоя.

– Правда. – У меня нет выбора. Он снова потребует, чтобы я ела горчицу.

– Ты доверяешь мне?

– Я не знаю. Хотела бы. Правда или желание?

Джош моргает:

– Правда. С этого момента все будет правдой.

– Ты жил когда-нибудь здесь с девушкой?

– Нет. Я никогда ни с кем не жил. Почему ты спрашиваешь?

– Твоя спальня немного девчачья.

Джош улыбается сам себе:

– Ты иногда такая глупая.

– Спасибо. Эй, не пойти ли мне домой? Мне завтра нечего надеть.

– Ты не поверишь, но у меня есть стиральная машина и сушилка.

– Как современно. – Я иду в спальню и становлюсь на колени перед сумкой. – Надеюсь, Хелен не заметит, что я в том же наряде.

– Я бы сказал, что единственный человек в «Б и Г», который обращает внимание на такие мелочи в тебе, – тот же самый, кто выстирает этот загульный наряд.

Я сижу на пятках и осматриваю спальню. Подаренного мной смурфа Джош поселил у кровати. Тут же и белые розы, сильно раскрывшиеся, с опадающими лепестками. Вазы у него нет, так что цветы поставлены в высокую кружку. Я закрываю глаза. И некоторое время не могу пошевелиться.

Я так люблю его, это чувство пронизывает меня насквозь, словно вдетая в иглу нить. Она пробивает во мне дырки. Тянется внутри. Пришивает ко мне любовь. Мне никогда не удастся отпороть от себя это чувство. Цвет любви определенно голубой – цвет яйца малиновки.

На пороге комнаты появляются ноги Джоша, я беру грязную одежду и прижимаю ее к груди.

– Не смотри на мое белье.

– Это было бы грубо, – соглашается Джош. – Я закрою глаза.

Сажусь на его кровать. Глажу рукой покрывало, играю с шелковым уголком, где указана плотность плетения – число нитей в квадратном дюйме ткани. Тычу кулаком в подушку. Здесь он спит. Живет. И будет все это делать без меня. Джош застает меня сидящей с подпертым руками подбородком.

– Печенька, – говорит он, и я понимаю, что он искренне сочувствует.

Это необыкновенно странное ощущение. Мне нужно довериться ему. И он единственный человек, которому доверять не следует, но я едва не лопаюсь от желания поделиться с ним секретом своей любви. От всего этого мне больно.

– Поговори со мной. Я хочу понять, почему ты грустишь. Давай я попробую разобраться.

– Я боюсь тебя. – Боюсь, что он раскроет мой последний и самый большой секрет.

Джош, кажется, не обижен.

– Я тебя тоже боюсь.

Наши губы соприкасаются, как в первый раз. Теперь, когда по мне тянется эта бледно-голубая нить любви, напряжение слишком велико. Я пытаюсь отодвинуться назад, но Джош мягко укладывает меня на спину.