скулы, уши, даже губы и веки. В выпуклых бесцветно-желтых глазах стыли черные полосы вертикальных зрачков, а уже начинающая мутнеть полупрозрачная пленка третьего века неровно обтягивала роговицу. По чешуйчатой щеке из угла рта сбегала струйка совершенно черной, с зеленоватым отливом, крови. Но самым страшным в облике «принявшего силу» было даже не это. Под жуткой маской взгляд еще безошибочно различал черты иртха: тяжелая, выступающая вперед нижняя челюсть, клыки, вздернутый нос, листовидный разрез глаз… Это было отвратительно… это было ужасно… это было невозможно… Лучница успела повидать соплеменников, чьи лица носили отпечаток увечья, полученного в бою или на охоте, видела все: и отсеченные уши, и сломанные челюсти, и пустые глазницы, прикрытые черной повязкой. Но сейчас глазам ее представало совсем иное… нечто противоестественное, даже с точки зрения иртха-полукровки: сколь не чудовищна подобная связь, но тем не менее сама Шара родилась на свет от отца и матери, от живых созданий, наделенных свободной волей и разумом, а мертвое тело на снегу словно бы никогда и не было живым, как нет жизни в вылепленном горшке, откованной мотыге, да даже в приснопамятной самобеглой повозке… Ненависти к «принявшим силу» не было — для этого девушка слишком мало прожила в Туманных горах, но простить Кхуру то, что он сделал с ее сородичами, не смогла бы даже она.

…От бездыханного тела ее оттащил Рагхулун. Причем довольно грубо: оценив, что на окрики лучница не реагирует, а при попытке поднять за локти еще и на ногах толком не держится, он попросту сгреб ее за поясной ремень и, закинув на плечо, понес к останкам Южных врат: благо сила позволяла. Остальные воины, увидев это зрелище, спрашивать ничего не стали: живая, вроде, наша ирк-мани и ладно — а башка сейчас у всех кругом и в ушах звенит…

Где-то в лиге от подземного стойбища хозяева пещер остановились на привал. Из мешков показались остатки припасов: экономить больше смысла не имело, так как дойти оставалось совсем чуть-чуть — заодно и сытым веселее, и ноша легче. К воде здесь и вовсе относились с вопиющей расточительностью, только что на пол не лили. «Хм… их бы в горгоротские солончаки на седмицу» — ворчливо подумала Шара. Сама она к пище не притронулась, хоть и не ела давно, а вместо этого сняла с пояса флягу с талой снеговой водой да извлекла из-за пазухи кисет. С наслаждением набрав полную грудь крепкого табачного дыма (дядьку Шаграта она сейчас понимала как никогда!), она медленно выпустила сизую струю в потолок сквозь полусомкнутые губы и сделала маленький глоток воды. Отлично… Пока дети подземелья уплетают остатки вяленой оленины, можно просто посидеть вот так, прислонившись спиной к холодному камню: лархан достаточно толстый, не застудишься. Беспримерная в истории подгорного клана битва с урук-тха’ай — на редкость бестолковая и совершенно негероическая — осталась в прошлом. Самое смешное, что ребята, похоже, всерьез ощущают вкус победы… было бы с чего! Шара едва заметно усмехнулась: вот и у нее появился повод для гордости — первая боевая операция, спланированная ею лично. Могла ли безвестная восьмидесятидвухлетняя девчонка из далекого Кундуза когда-нибудь предположить… нда-а, чего в жизни только не случается порой! Впрочем, к делу: пора подвести итоги. Начнем с Кхуру, ибо с ним более-менее все ясно. Возомнив себя очередным отцом Ночного народа, он принялся клепать себе непобедимую армию. Это у нас вообще первым делом… у истоков, разумеется, опять лежала высокая и благородная идея священной мести притеснителями избранной расы Средиземья… охо-хо, похоже, у сыновей Крылатого это в крови: что один, что другой — дайте только кому-нибудь заблудшему путь-дорожку в жизни указать! Мысль получилась кощунственная, и лучница даже сама устыдилась подобного сравнения. Хороший ли, плохой ли, но Харт’ан Гортхар прежде всего государь и правитель иртха, а вот Кхуру Ночной народ интересует даже не как сила, а как сырье. Как расходный материал для создания безжалостных боевых машин. Первая проверка «изделий» на прочность и соответствие — это рейд в Туманные горы. Сможешь без колебаний убить бывшего сородича, значит, стал одним из «принявших силу», все просто. Только непонятно, чего Кхуру добивается? На кого приготовлен скрытый в Изенгарде железный кулак? Явно, что не для расправы с кланом Халрагхахар: там, если всерьез взяться, одного рейда будет предостаточно. С одной стороны — Туманные горы, с другой — земли, населенные какими-то степняками… С третьей — опять сухну-кочевники, а посреди всего этого — Скала Змеи, скальная башня, и Кхуру с ее четырехрогой вершины обозревает окрестности. Четырехрогой вершины… хм… совпадение? Шара ни разу не бывала в столице, но видела на гравюрах резиденцию Харт’ана Гортхара в Луугбурзе. Она знала, что над главной башней чернокаменной цитадели, будто зависнув меж зубцами вершины, пылает багровый символ Унсухуштана — Восходящее Солнце. И зубцов этих… также четыре. Это же знак…

Лучница поперхнулась дымом и мучительно, до слез, закашлялась. Ну, Кхуру… создать тварей неуязвимыми к солнечному свету, покрыть тело чешуей, через которую не испаряется вода, сделать их выше и сильнее обычного иртха… Как впечатляюще будут смотреться эти красавцы на Горгороте! Тьма Изначальная! Настолько похоже на правду, что верить не хочется.

Унсухуштан… Дикий горный край, продуваемый всеми ветрами, страна солончаков и таингура, вулканического пепла и железных рудников… родина. Мысль о том, что по священной земле предков будут шагать стальные сотни чешуйчатых змееглазых тварей, причиняла почти физическую боль, и Шара закусила губу. Это много хуже извержения Роковой горы… ибо нет врага страшнее того, что во всем подобен тебе!

Табачные листья дотлели. Девушка, не глядя, выбила трубку о пол и встала, пряча кисет под рубашку. И очень вовремя — закончившие обед воины Рагхулуна уже собрались, готовые продолжить путь. Ее же, судя по всему, так и не дозвались… если звали, конечно. Закинуть за спину колчан с анхуром и стрелами было делом мгновения, и вот уже взмах руки вождя просигналил «вперед». Эхо пустых коридоров подхватило звон-шелест кольчужных рубах, шарканье шагов, усилив ничем не примечательный шум до уровня слышимости. В середине строя пахло гарью, смолой и сырой кожей — прокоптились защитники пещер что твоя рыба. Да… хорошо, что иртха — не сухну, те воняют преотвратно, потому что потеют, и даже вынуждены тратить воду на такую глупость, как мытье: вот ведь жалкие создания! — у Ночного народа кожа влагу понапрасну не расходует. Шагали ходко, шли шестые сутки пути, и если бы на месте иртха были люди, то вся честная компания уже давным-давно смердела бы как