только раздобыть факел, остальное — дело техники. И она выбежала вон, поручив самоубийцу-неудачника заботам Мелх-хара.

Боезапас нашелся сразу. У иртха не принято брать чужое, поэтому вместо дверей с засовами — всего лишь пологи из шкур. Но лезть в дом в отсутствие хозяина не пришлось. Связка зарядов — вещь опасная, поэтому хранилась не в жилых пещерах, а в коридоре, в правой нише стены, сразу за развилкой. Неплохой общедоступный тайничок, как удачно, что он есть. Связка из полутора десятков глиняных горшочков, по горлышко засыпанных «бешеным порошком», придавленным сверху острыми стальными чушками, оказалась неожиданно тяжелой, поэтому наиболее разумным способом переноски оказалось намотать ее на себя под лархан. Проделав это, Шара бросилась на поиски факела. Это оказалось сложнее: подобным источником света иртха пользуются чрезвычайно редко, поэтому отыскать его в подземельях так же нереально, как легендарный мифрил. Но мир устроен разумно: за несколько веков дети Ночи не тронули ничего из того наследия, что оставалось после народа Дарина, прежних хозяев Мории. К примеру, стены тоннелей до сих пор украшали узорчатые крепления, причем в иных с прежних времен торчали деревянные стержни. Смола, разумеется, давно высохла, но именно она спасла дерево от разрушения временем. Шара немного укоротила запальный шнур, соединявший патроны, и сделала из куска новый фитиль для факела. Дерево сухое, должно хватить. Ну, уллах-тагор’ин глор хо ин гхул… — рука сотворила охранный жест. А теперь — вперед!

Время обладает странным свойством: минуты ожидания тянутся целую вечность, но стоит понять, что опаздываешь, часы превращаются в мгновения. Хуже всего при этом обнаружить, что оставшееся в запасе время не сможет исправить положения. Так, например, Шаре не пришлось испытывать на практике скудные познания в подрывном деле. Она даже не успела скинуть смертоносную снасть, в шесть рядов намотанную под ларханом. Стук стальных подков и лязг металла накатил, будто лавина, и из-за поворота показались первые ряды неизвестных вторженцев. Впрочем, ряды — сильно сказано, ибо ширина тоннеля позволяла идти по двое, не больше. И это были совсем не урук-тха’ай. Едва завидев знакомую коричневую форму и изображение Кургузу-хирг на щитах, лучница остолбенела: встретить в Морийских пещерах отряд унсухуштанских погранцов она как-то не рассчитывала. Однако сомнений быть не могло: вот он Алый Зрак на фоне черного дубового листа, да и лица у бойцов самые обычные, а не чешуйчатые хари. Однако ни единого разумного объяснения этому явлению Шара так и не придумала, потому что из арки тоннеля в противоположном конце Углового грота появились не вполне трезвые, но очень решительно настроенные хозяева пещер во главе с Рагхулуном. Видимо, девушка всерьез недооценила скорость реакции новоявленных соплеменников.

Дол-гулдурцев их появление удивило даже больше, чем лучницу. Они явно планировали спокойно пройти пустыми коридорами, а тут — нате вам! Предводитель дол-гулдурцев, иртха средних лет с планками десятника и шрамом во все лицо, раскрыл было рот, но сказать ему ничего не дали. С воплем «Наур’ин дузу халук глокагат!», воины клана Халрагхахар бросились в бой. Дол-гулдурцев было раза в четыре меньше, однако они не растерялись, в конце концов перед ними — просто толпа. Первые удары нападавших приняла на себя стена сомкнутых щитов, а затем ребята выстроили правильное полукольцо и двинулись на защитников тоннелей.

Шара оказалась меж двух огней. С одной стороны, она прекрасно понимала соплеменников, а с другой, на месте Рагхулуна она все же для начала поинтересовалась бы у чужаков целью их визита. К слову сказать, махать клинками у дол-гулдурцев получается не в пример лучше, так что взять из количеством будет трудно, если не невозможно, только если массой задавить. Да и доспех у «красноглазых» посерьезней, чем туманногорская рухлядь, так что аборигены попали. Пхут-тха, нельзя позволить им сцепиться всерьез! Пока еще бой можно остановить, только как? Не за шкирку же растаскивать… Она бестолково заметалась по залу, ежеминутно рискуя подвернуться под удар й’ танга, от особо резвых пришлось отмахиваться факелом. Вскоре стало ясно, что на ее просьбы остановиться никто не обращает внимания. Ее не слышат и не слушают, у одних — приказ, у других — пьянь в голове и неуправляемый приступ патриотизма. Затопчут, не свои, так чужие… что же делать? Снаряды еще эти дурацкие все ребра отбили: тяжелые, заразы, и жесткие. Стоп! А что, если…

Смекалка подсказала ушлой кундузской деве выход, в равной степени пахнущий безумием, героизмом и трусостью. Выпрыгнув перед стенкой дол-гулдурских щитов, в самом центре зала, Шара рывком сдернула лархан и подняла высоко над головой конец просмоленного фитиля и горящий факел. Есть, заметили… И, не давая опомниться, заорала во всю мощь прокуренных легких, да так, как не орала еще ни разу в жизни.

— А ну стоять! Всем стоять! Щас подорву тут все на хрен! Все под сводами ляжете. Оружие на пол! Я кому сказа…

— Эй! — дол-гулдурский десятник быстро оценил степень угрозы, исходящей от девицы с факелом. Рука в кожаной перчатке взлетела вверх, сомкнутые пальцы сложились-выпрямились, после чего коготь большого указал в сторону девушки. Ах, ты… Шара оскалилась, и поднесла факел еще ближе к запальному фитилю. Народ шарахнулся в стороны.

— Отзови стрелков, дзарт-кхан! — потребовала чокнутая девица. — Я ж все равно раньше успею, а когда рванет, тоннель тоже засыплет. Отзови своих… — голос зазвучал обычно, чуть устало. — Рагхулун! Сам остынь, и остальных успокой. Всем тихо… вот так.

Пустое пространство вокруг Шары увеличилось. Дол-гулдурцы, сохраняя полный порядок, отступили к арке; воины Рагхулуна неохотно подались к противоположной стене. Невышедшая ярость клубилась в густеющем воздухе, переполняя зал, еще немного — и начнет плавиться камень. Напряженная тишина, в которой слышно лишь раздраженное сопение и треск фитиля. Шара замерла и перестала дышать. Все… теперь либо сработает, либо нет, третьего не дано. Страха почему-то не было. Но вот командир дол-гулдурского отряда повернулся к арке лицом и поднял над головой скрещенные запястья. Шара чуть заметно улыбнулась: в системе безмолвной речи этот знак означает «отмена цели».

— Что ты хочешь? — неприязненно поинтересовался он у Шары, по-прежнему держащей горящий факел возле фитиля.

— Я хочу, чтобы вы не причиняли вреда моим сородичам, — твердо произнесла девушка, глядя в прищур глаз дзарт-кхана. — Разве иртха враждуют меж собой? Никогда такого не было и не будет впредь. Мы не враги.

Последнюю фразу она произнесла, нарочно изменив окончание на «габабузук лат» — во-первых, чтобы слышали воины клана, во-вторых — чтобы подчеркнуть полную невозможность междоусобной вражды[75].

В ответ на душеспасительную речь командир погранцов презрительно скривился. Подчиненные его не скрывали раздражения, кто-то тупо ухмылялся,