Рейвен ясно видела его план, знала, что Михаил почувствовал первоначальную волну боли, охватившую ее. Она едва могла дышать, но хотела пощадить его и старалась отстраниться. Но Михаил был намного сильнее и не позволял ей ускользнуть от Андре. Она чувствовала его ледяную ярость, ни намека на милосердие, его желание вступить в бой и убить предателя. Она ощутила его нерешительность, когда он понял, что задумал вампир.

— Рейвен. Услышь меня. — Грегори. Спокойствие в эпицентре бури. Голос завораживал, успокаивал. — Уступи мне. А теперь ты будешь спать. Грегори не оставил ей выбора, но она добровольно, даже с признательностью поддалась этому гипнотическому голосу и немедленно заснула, устраняя последнюю угрозу для Михаила.

Долгий свистящий звук вырвался из легких Михаила. Он двигался с такой скоростью, что его почти не было видно. От его удара тело Андре отлетело назад. Треск, раздавшийся в сверхъестественной тишине, показался оглушительным. Андре с трудом поднялся, его мутные глаза дико вращались, отыскивая врага.

— Я победил.

Он сплюнул кровь и прижал дрожащую руку к груди.

— Она видела тебя таким, каков ты есть. То, что ты сделаешь сейчас, не сможет это изменить.

Он не отрывал пристального взгляда от Михаила, не мигая, не осмеливаясь даже на мгновение выпустить его из поля зрения. Просто поразительно, что карпатец оказался настолько быстрым. Что-то ужасное было в этих беспощадных глазах. Без Рейвен, по крайне мере бодрствующей, в этих глазах не было ни капли жалости или сочувствия.

Андре сделал осторожный шаг назад, сосредотачивая свое сознание и нацеливаясь. Огненный свет затрещал и зашипел, а затем ударил туда, где раньше стоял Михаил. Грохот был невероятный, удар сотряс землю. Электрический разряд зашипел и отступил, оставляя позади себя клок почерневшей и обезображенной земли. Андре закричал, когда что-то ударило его сзади по голове, — огромная открытая рана появилась на его горле, из нее фонтаном брызнула яркая отравленная кровь.

Следующий удар пробил Андре грудь, проломил кости и порвал мышцы, достигнув сердца. Черные безжалостные глаза смотрели в глаза Андре, когда Михаил вырывал сердце из его груди. Он с презрением бросил все еще пульсирующий комок плоти на землю рядом с безжизненным телом, убедившись, что вампир уже не сможет подняться. Он стоял над поверженным врагом, стараясь подчинить монстра внутри себя, справиться с диким всплеском радости, пьянящей волной власти, которая сотрясала его тело. Он не чувствовал прежних ран, только радовался ночи и своей победе.

Дикость в нем опасно росла, распространяясь подобно жидкому огню. Поднялся ветер и принес с собой запах.

Рейвен.

Кровь Михаила горячо бурлила, клыки ныли, а чувство голода все росло. Он ощутил людей, один из которых дотрагивался до его Спутницы жизни. Жажда крови потрясла его, и карпатцы сделали шаг назад, поскольку сила, с которой от него веяло властью, могла сравниться с нахлынувшей на него потребностью убивать. Ветер кружился вокруг Михаила в водовороте, но запах Рейвен оставался неуловимым и слабым. Рейвен. Его тело сжалось, пылая.

Рейвен.

Ветер шептал ее имя, и буря, клокотавшая в нем, стала стихать.

Сознание Михаила потянулось к свету, уходя из мира жестокости.

— Уничтожьте это, — коротко бросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Он собрал с неба энергию и очистил руки, удалил отравленную кровь со своего тела. И, набирая скорость, направился внутрь развалин, оставшихся от логова вампира, появляясь из воздуха и склоняясь над Моник, которая держала на руках безжизненное тело Рейвен, покачивая его.

Рейвен приходила в себя медленно. Она лежала в постели, одежды на ней не было. Рядом был Михаил, его руки запутались в ее влажных волосах. Девушка узнала ощущение, которое ей дарили его пальцы, заплетающие ее волосы, его движения, спокойные и неторопливые, приносили успокоение, невзирая на ее затуманенную память. Она, по-видимому, была в старинном замке, продуваемом ветрами. Но в спальне было тепло, и Михаил наполнил ее умиротворяющим ароматом трав и мерцающими свечами. Он вымыл их обоих, поэтому их тела пахли только друг другом и травяным мылом.

Михаил ждал, заплетая ей косу, пока Рейвен пыталась сориентироваться в окружающей обстановке. Дотронувшись до ее сознания, он обнаружил, что она смущена и отчаянно цепляется за свое благоразумие. Она боялась его, но еще больше боялась довериться собственным суждениям.

Рейвен изучила каждый угол комнаты, каждый предмет, в то время как ее сердце бешено стучало в груди, гулом отдаваясь в ушах. Комната была прекрасно обставлена. В камине горел огонь, длинные конусовидные свечи испускали легкий аромат, который смешивался с запахом трав. На столике рядом с кроватью лежала видавшая виды Библия. Рейвен ничего не узнавала, но в то же время все казалось ей таким знакомым.

Стеганое одеяло на кровати было толстое и теплое, мягкая ткань касалась ее кожи. Лишь сейчас Рейвен заметила, что полностью обнажена. И сразу почувствовала уязвимость и смущение. У нее было такое чувство, что она принадлежит этому месту. Руки Михаила выскользнули из ее волос и стали гладить шею, массировать ноющий затылок. Его прикосновение было таким родным, вызывало в ее теле волнующие ощущения.

— Как ты поступил с Моник и ее мужем?

Она сжала в горсти одеяло. Рейвен старалась не обращать внимания на его тепло, когда он придвинулся ближе, отчего их тела соприкоснулись, волоски на его груди защекотали ее спину, а напряженный член плотно прижался к ее ягодицам. Ему было хорошо. Они с ней были частью одного целого.

Михаил поцеловал кровоподтек на ее горле, бархатистым языком прошелся там, где у нее бился пульс. Ее тело сжалось от предвкушения. Но сомнение в сознании осталось.

— Они дома, любят друг друга. Ничего не помнят об Андре и зверстве, которое он учинил над ними. Нас они считают своими близкими друзьями.

Он поцеловал еще один синяк. От легкого как перышко поцелуя в ее крови заплясало пламя. Его руки скользнули по ее тонкой талии, обхватили полную грудь. Он дотронулся до ее сознания, но Рейвен тут же ментально закрылась.

— Почему ты боишься меня, Рейвен? Ты видела меня в моем худшем виде — как убийцу, носителя справедливости для нашего народа.

Он потер большим пальцем ее сосок, отчего она ощутила внутри жидкое тепло.

— Ты веришь, что я дьявол? Прикоснись к моему сознанию, малышка. Я не могу ничего скрывать от тебя. Я никогда и не скрывал от тебя своей истинной природы. Когда-то ты смотрела на меня с сочувствием и любовью. Принимая. Неужели все это забылось?

Рейвен закрыла глаза, от длинных ресниц на высокие скулы легли тени.

— Я не знаю, во что теперь верить.

— Поцелуй меня, Рейвен. Слейся со мной сознанием. Отдайся мне, чтобы мы стали единым целым. Ты верила мне прежде, поверь и теперь. Посмотри глазами любви, глазами прощения на то, что я вынужден делать, за чудовище во мне. Не смотри на меня глазами того, кто хотел уничтожить наш народ. Отдайся мне.