Восемь остальных славянских судов продолжили плаванье вдоль побережья на юг, с проводниками, чтобы не стоять в бухте без дела, пока ремонтируют пострадавшие суда. Определив для них срок движения на юг две недели, адмирал собирался через месяц, в начале ноября возвращаться в королевство. Тем более что все финансовые вопросы были урегулированы, трюмы кораблей были полны золота, тканей, зерна и местных изделий. Больше сотни женщин ожидали в Аунако отправки на острова, где высадились поселенцы из бывших бунтовщиков. Среди этих переселенок оказались семьи тех двадцати трёх носильщиков, сбежавших во время марша на столицу. Хотя славяне обещали казнить семьи беглецов, но по здравом размышлении, учитывая достигнутые мирные соглашения, решили просто депортировать семьи предателей. Кроме них, в Аунако съезжались несколько десятков кузнецов, ювелиров и земледельцев, специалистов по выращиванию местных растений, запасы семян и клубней которых в изобилии загрузили на корабли. С ними славяне заключали контракты на три года для работы в поместье графа Васакса.

Глядя на такое деловое сотрудничество со славянами, многие провинциальные вожди прислушались к объяснениям Похито и направились по домам со словами: «Посмотрим, как всё пойдёт дальше». Однако пятеро самых непримиримых, воинственно настроенных вождей, по возвращении в родные края, подняли восстание против верховного вождя с классической фразой «А царь-то не настоящий!» В подавлении этого бунта с удовольствием приняли участие ветераны Вилфрида, ставшего сотником объединённых отрядов охранников. Скотт с полусотней своих бойцов и десятком пушек присоединился к трёхтысячному войску, верному верховному вождю, отправленному на подавление восстания. Больше всего славян угнетало отсутствие гужевого транспорта, в силу чего все орудия и припасы приходилось носить на руках. Правда, они скоро нашли выход из положения, нанимая носильщиков под будущую военную добычу. Надо сказать, от желающих отбоя не было. Слухи о чужаках с божественным оружием, убивающем на расстоянии, за время быстрее полёта стрелы, уже достигли всех уголков государства майя.

Вилфрид очередной раз убедился, как важна психологическая подготовка к бою, хотя самого слова психология он не знал. Почти пять тысяч восставших воинов с лёгкостью начали теснить войска Похито, уже предчувствуя победу. Пока не вступили в бой орудия, буквально двумя залпами переломившие ход сражения и всей военной кампании. Очевидно, восставшие майя слышали об оружии чужаков, но, как обычно, не предполагали, что попадут под его огонь. Поэтому гром выстрелов насторожил атакующих воинов, а ровные ряды убитых и раненых, выкошенные картечью, напомнили о долге перед своими родными и семьями, которых надо кормить. Потеряв не больше трёхсот воинов, бунтовщики дружно бежали. Остальные сражения порой заканчивались при одном появлении пушек на поле боя. Однако усмирительный поход занял больше месяца, добавив неплохие трофеи к основному заработку воинов. Возвращаясь в столицу, бойцы Вилфрида с благодарностью вспоминали тот день, когда попали на рудники графа Васакса. Теперь, с учётом всех доходов от плаванья, каждый из них был в состоянии купить пивную или таверну, либо просто поместье в деревне, жениться и осесть, наслаждаясь семейным покоем. Другие, не видевшие своё будущее на отдыхе, подсчитывали месяцы разгульной жизни, даже годы, ожидавшие их при такой добыче. Граф Васакса, Ярила и Вилфрид стали кумирами охранной сотни, пушкарей и всех моряков, прибывших в составе флотилии, даже тех, кто побывал в плену. Ведь именно адмирал вызволил их оттуда, вернул оружие и даже позаботился о неплохой компенсации за пленение.

Прощаясь на официальной церемонии, Ярила и Вилфрид поклонились Похито фирменным выселковским поклоном, который все воины, даже наёмники, осваивали моментально, и кланялись с особым шиком. Затем оба развернулись и неторопливо направились к выходу из главной залы дворца правителя к выходу, проходя мимо шеренги воинов дворцовой охраны, стоявших слева, и шеренги жрецов, поедавших моряков взглядами. Неожиданно два жреца, выхватывая из-под мантии ножи, набросились на чужаков с ударами в живот. Доспехи Вилфрида обсидиановый нож лишь поцарапал, дав сотнику время для нанесения ответного удара кулаком в челюсть нападавшего. Ярька же, одетый в лёгкую рубашку, едва успел развернуться, захватывая руку убийцы привычным движением, наработанным ещё восемь лет назад в Выселках. Однако общая расслабленность и неожиданность нападения сыграла свою роль, обсидиановый жертвенный нож жреца распорол бок славянина. Вилфрид едва успел скрутить противника адмирала, как моряк осел на пол, зажимая кровоточащую рану правой рукой.

– Представляешь, очнулся я после ранения на кровати, голый, а под боком девушка лежит, тоже голая, меня обнимает. Не поверишь, думал, уже в Ирий попал, да тут в боку кольнуло, куда ножом тот жрец угодил. Я застонал, девушка проснулась и давай за мной ухаживать, лицо протирает, еду принесла, повязку на ране проверила. Оказывается, это сестра того самого жреца, что меня ударил. Они близкие родичи верховного вождя Похито, потому и хотели после моей смерти убить Похито и свалить всё на нас, на славян. Мол, обманули чужаки, и погубили нашего Похито. А сам жрец, как двоюродной брат верховного вождя, стал бы его наследником и правителем страны. Вилфрид потом мне рассказал, как притащил её ко мне и сказал, что если я умру, он всех её родных вырежет до последнего младенца. Вот, Бабочка и ухаживала круглые сутки за мной, даже спала рядом, чтобы почувствовать, если мне худо будет.

– А тому жрецу что сделали? – уточнил сыщик, догадываясь об ответе.

– Вилфрид с дворцовой стражей раскрутил весь клубок заговора, самых главных казнили, мелочь, почти сто человек, я сюда привёз, на рудники. А брата у Бабочки казнить нельзя, он той же крови, что и Похито. Так я его на острове высадил, что в открытом океане нашёл.

– Одного, что ли? – поразился Сергей, вспоминая «Остров сокровищ».

– Нет, к тем бунтовщикам, что ещё по дороге высадили. Главарь их обещал присмотреть за жрецом, он страшно обрадовался, когда мы им почти двести женщин привезли. Они же там без баб совсем одичали, но причалы выстроили и поля обрабатывают. Просили всё скотину им привезти, чтобы не одной рыбой и мясом питаться. Народ-то, всё больше деревенский, к молоку и яичкам привыкли.

– Так вот, три недели меня обихаживала Бабочка, я уже совсем поправился, жаль было уходить, понравилась девушка, честное слово. Видимо, боги это заметили, и свалился я с лихорадкой. Тут пришлось совсем худо, думал, помру. За окном дождь, печей у них нет, жаровни вонючие, меня трясёт, то ли от лихоманки, то ли от холода. Если бы не Бабочка, там бы и похоронили меня. Только она меня и согревала, – Ярька глотнул остывшего кофе, – а когда я поднялся на ноги, не мог её просто так бросить. Девушка из семьи верховного вождя спала с чужаком, её замуж никто не возьмёт, да и полюбили мы друг друга. Одним словом, перед отплытием женился я на ней, по обряду майя, честь по чести. Не знаю, как сейчас Ольга на меня посмотрит.

– Тут не волнуйся, – ухмыльнулся капитан, вспоминая, как плакала Ольга в ожидании мужа, – живого она тебя даже с двумя жёнами примет. Любит она тебя, обормота. Дальше рассказывай.