Лия поцеловала его и потрепала по волосам.

— Ты сумасшедший, а не больной, — поправила его она. — Ради глупой провинциалки, которая, помимо всего прочего, не на один год младше тебя, ты завел служебный роман, а теперь бросаешь к ее ногам весь мир.

— А ты ради больного алкоголика, трудоголика и карьериста, который старше тебя не на один год, бросила мужа. Кто из нас поступил правильнее?

— Не знаю, — покачала головой Лия. — Иногда самые страшные ошибки оказываются правильными шагами.

… Берта, накрывшая стол на веранде, сослалась на то, что уже успела позавтракать, и оставила Константина и Лию в одиночестве.

— Какое чудесное утро! — сказала последняя, после чего закуталась в шаль и добавила: — Правда, чересчур свежо.

— Да, прохладно. Но какой чистый воздух!

Лия разлила кофе по чашкам и потянулась за хлебом.

— Расскажи мне про отца Йосефа, — попросила она. — Каким он был?

— Редким паршивцем, — ответил Константин, принимая чашку. — Солдафон, карьерист, из тех, кто любит выслуживаться и профессионально подлизывается к начальству. По образованию — врач-психиатр, получил степень, после чего пошел служить. Сначала служил обычным врачом, потом за какие-то заслуги ему дали новую должность — предложили вести допросы в тюрьмах, где держали террористов. Потом он попал к нам. Побывал на должности главного аналитика, был консультантом руководителя отдела по ведению допросов. В конце концов, ему надоело жалкое существование, и он собрал целую кучу компромата на своего руководителя, а после этого занял его место. Он, конечно, был профессионалом, надо отдать ему должное. Но как человек он был просто невыносим — ровным счетом никаких понятий о чести, не признавал ничьих авторитетов, и особенно подозрительно относился к людям, которые были либо так же умны и целеустремленны, как и он, либо еще умнее и целеустремленнее. Он видел в них тайную угрозу своему положению. Такого человека он в свое время увидел во мне, и поэтому мы не ладили. Соломинкой, которая сломала спину верблюда, стал наш роман с Нурит, за которой Ицхак пытался ухаживать задолго до меня. Но выбрала она меня, и такого оскорбления он стерпеть не мог.

— Судя по всему, Йосеф на него не похож.

Константин сделал глоток кофе.

— Некоторые черты характера проявляются в особых ситуациях. Вероятно, Йосеф в такие ситуации не попадал. Власть — вот что кружит голову слабым людям. Если хочешь узнать, каков человек на самом деле — дай ему либо деньги, либо власть. В такие моменты все показывают свое истинное лицо. Единицам удается остаться людьми и понять, что власть — это, прежде всего, ответственность, твои обязанности, другие люди, а только потом ты сам. Людей пьянит осознание того, что кто-то им подчиняется. Трудно сохранить человеческое лицо в такой ситуации.

— Но ведь у тебя получается.

— Расспроси сотрудников моего отдела, и они скажут тебе в один голос, что это не так.

Лия улыбнулась и разломила намазанный маслом и джемом хлеб на две половинки.

— Им бы только писать тебе служебные записки, опаздывать и одеваться так, будто они пришли в ночной клуб. Далеко ходить не надо — можно взглянуть на Габриэль. Кстати, представляешь, Боаз подумал, что я — это Габриэль.

— С его любовью к женщинам я удивляюсь, как он различает их лица, о голосах я уже не говорю.

— Да, но ведь у нас с ней совсем разные голоса. — Лия сделала паузу, прожевывая кусочек хлеба. — Знаешь, мне почему-то проще поверить в твой роман с Габриэль, чем в твой роман с Нурит.

Константин взял с блюда один из сделанных ей бутербродов.

— Вряд ли я мог бы завести роман только ради секса. С Нурит нас объединяют взгляды на жизнь, общие интересы. В конце концов, она умнее и образованнее меня, а меня восхищают такие женщины. Если можно научиться чему-то от человека, то почему бы этого не сделать? — Он снова взял чашку. — Правда, роман наш был для меня чем-то вроде спасения от мыслей о Марике. Но это уже другой разговор. Ах да, я хотел сказать тебе, что через пару дней мне нужно будет отправиться по делам в Дамаск. Но приеду я быстро. Думаю, это будет последняя командировка перед отпуском. Скоро мы с тобой отправимся в Швейцарию. Ты еще не передумала?

— Нет, конечно, нет. — Она помолчала. — А ты можешь взять меня с собой в Дамаск?

— Я лечу всего на сутки. Тебе не будет скучно сидеть в отеле в одиночестве?

— Совсем нет, — помотала головой она. — Я буду ждать тебя и читать.

Константин коснулся ее руки.

— Я люблю тебя, моя девочка. И я буду самым счастливым человеком на свете, если ты согласишься выйти за меня замуж.

— Только если ты возьмешь меня в Дамаск, — снова улыбнулась Лия.

— Я возьму тебя куда угодно. Только чтобы ты всегда была рядом со мной.

Женщина в белом халате несколько секунд удивленно смотрела на своего пациента, а потом перевела взгляд на букет, который он держал в руках. Наконец она встрепенулась и поднялась навстречу.

— Здравствуйте, Константин, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?

— Великолепно, — ответил тот. — Это вам. Как я и обещал.

Она взяла цветы и рассмотрела их.

— Где вы нашли гвоздики?

— Это будет моим маленьким секретом, — ответил Константин, занимая одно из кресел у стола доктора. — Прошу прощения, я припозднился. Меня задержали дела. Надо найти вазу для цветов, вы так не думаете? У вас есть ваза?

Доктор оглядела свой кабинет.

— Не думаю, — сказала она печально. — Но я найду выход из положения.

С этими словами она вышла и через некоторое время вернулась с вазой в руках. Ваза подозрительно напоминала медицинский сосуд, но гвоздики смотрелись в ней очень естественно.

… Виолетта Ля Пьер, выпускница университета Сорбонны, врач-невролог, очаровала своих коллег сразу же после того, как переступила порог будущего места работы. Доктор Ля Пьер выглядела кем угодно, но только не врачом. Для врача она была слишком красива. Француженка по матери и арабка по отцу, свое детство она провела в Ливане, а в двенадцать уехала в Париж, оставив дом отца и решив жить с матерью. Кровь, как и бывает в таких случаях, смешалась в ней причудливо — светлая кожа холодного оттенка контрастировала с восточными чертами лица, большими золотисто-карими глазами и темными вьющимися волосами.

Доктор Ля Пьер оставалась истинной француженкой во всем: она была не только идеально воспитана, но и озабочена своим внешним видом. Никого из ее коллег не удивлял тот факт, что она имеет привычку носить совсем не подходящие для работы платья. Доктор Ля Пьер умело подбирала к нарядам оригинальную бижутерию, совсем не обязательно дорогую, и появлялась с аккуратным и не вызывающим, но неизменно подчеркивавшим достоинства ее лица макияжем.