Некоторые начали колотить стульями по стенам. Другие швыряли в окна стаканчиками с кофе.

— Надо бы что-нибудь сделать, — заметил Дэнни, обращаясь к Марку Дентону.

— Давай, вперед, — отозвался Дентон.

— «Идите на хрен»? — прокричал Ферст. — А я говорю — пускай они идут на хрен! Слыхали? Пусть идут на хрен!

Дэнни еще пробирался сквозь толпу к мегафону, когда весь зал принялся скандировать:

— Пусть идут на хрен! Пусть идут на хрен!

Он улыбнулся и кивнул Доуму, а потом встал позади него, поближе к мегафону.

— Джентльмены, — начал он, но его заглушили крики.

— Джентльмены! — попробовал он снова.

Он увидел, что Марк Дентон глядит на него из толпы, изогнув губы в улыбке, приподняв бровь.

Еще раз:

— Джентльмены!

Кое-кто посмотрел в его сторону. Остальные кричали, месили кулаками воздух, выплескивая друг на друга пиво и кофе.

— Заткнитесь на хрен! — проорал Дэнни в мегафон; перевел дух и обвел взглядом зал. — Мы — представители вашего профсоюза. Так? Я, Марк Дентон, Кевин Макрей, Доули Форд. Дайте нам переговорить с Кёртисом.

— Когда? — крикнул кто-то в толпе.

Дэнни посмотрел на Марка Дентона.

— В Рождество, — ответил тот. — У нас назначена встреча у мэра.

Дэнни сказал:

— Похоже, он принимает нас всерьез, раз уж встречается утром в Рождество, как по-вашему, парни?

— Видать, он наполовину жид, — выкрикнул кто-то, и все захохотали.

— Может быть, — отозвался Дэнни. — Но встреча эта — важный шаг в нужном направлении, парни. Акт доброй воли. А пока давайте отнесемся к мужику непредвзято.

Дэнни оглядел эти сотни лиц; люди явно прониклись идеей не до конца. В задних рядах снова завопили: «Пусть идут на хрен!», но Дэнни указал на фотографию О’Миры, висевшую на стене слева от него. Десятки глаз проследили за его пальцем, и в этот миг он вдруг нечто осознал — и устрашающее, и одновременно наполняющее восторгом:

«Они хотят, чтобы я повел их за собой. Не важно куда».

— Этот человек, — провозгласил он, — сегодня упокоился в могиле!

В зале притихли, больше никто не кричал. Все уставились на Дэнни, гадая, к чему он клонит. Он сам не знал к чему.

Дэнни понизил голос:

— Он умер, но его мечта осталась неисполненной.

Несколько человек опустили головы.

Господи, как он собирается выпутаться из этого дурацкого словоблудия?

— Эта мечта была и нашей мечтой. — Вытянув шею, Дэнни обозрел собравшихся. — Где Шон Мур? Шон, я же тебя видел. Объявись.

Шон Мур вытянул вверх вялую руку.

Дэнни пристально посмотрел на него:

— Ты был там в тот вечер, Шон. В баре, накануне его смерти. Ты был со мной. Ты его видел. И что он сказал?

Шон заозирался по сторонам, переминаясь с ноги на ногу. Он бледно улыбнулся Дэнни и покачал головой.

— Он сказал… — Дэнни окинул зал взглядом. — Он сказал: «Обещание есть обещание».

Половина зала захлопала. Кое-кто засвистел.

— Обещание есть обещание, — повторил Дэнни.

Новые аплодисменты, отдельные выкрики.

— Он спросил, верим ли мы в него. И как мы верим? Это ведь была не только наша мечта, но и его.

«Вот чушь, — подумал Дэнни, — но гляди-ка, работает». По всему залу стали приподниматься головы. Гордость сменила гнев.

— Он поднял свой стакан… — И Дэнни повторил этот жест. Похоже, он бессознательно применял отцовские приемы: лесть, призыв к чувствам, нарочитая театральность. — И он сказал: «За ребят из Бостонского управления полиции — вы лучшие представители нашей нации». Выпьем за это, парни?

Все выпили и разразились приветственными возгласами.

Дэнни заговорил тише:

— Если Стивен О’Мира знал, что мы лучшие, то Эдвин Аптон Кёртис скоро это узнает.

Все снова начали что-то скандировать, и Дэнни не сразу разобрал слово, которое они выкрикивают, а когда разобрал, кровь бросилась ему в лицо. Они кричали:

— Ког-лин! Ког-лин! Ког-лин!

Он отыскал среди толпы лицо Марка Дентона, разглядел на нем мрачную усмешку — словно теперь тот в чем-то убедился: может, в верности своих давних подозрений, а может, в том, что от судьбы не уйдешь.

— Ког-лин! Ког-лин! Ког-лин!

— За Стивена О’Миру! — крикнул Дэнни, снова поднимая стакан. — И за его мечту!

Когда он отошел от микрофона, его просто осадили. Некоторые даже пытались его качать. Он сумел добраться до Марка Дентона только минут через десять; тот сунул ему в руку стакан с пивом и, склонившись к нему, заорал в ухо, перекрикивая толпу:

— Ну ты и дал.

— Спасибо, — крикнул Дэнни в ответ.

— Не за что. — Марк принужденно улыбнулся. Снова наклонился к нему: — А что будет, если у нас не получится, Дэн? Ты об этом подумал?

Дэнни посмотрел на этих людей, их лица лоснились от пота, кто-то тянул руку через Марка, чтобы похлопать Дэнни по плечу, чтобы поднять стакан в его честь. Восторг? Елки-палки, да он сейчас чувствует то же самое, что должны чувствовать короли. Короли, генералы, львы.

— У нас получится.

— Чертовски на это надеюсь.

Несколько дней спустя Дэнни выпивал с Эдди Маккенной в баре отеля «Паркер-хаус». Им посчастливилось найти свободные кресла у очага в этот промозглый вечер с мрачными порывами ветра, от которых дрожали оконные рамы.

— Есть что-нибудь о новом комиссаре?

Маккенна повертел стакан:

— А-а, лакей этих долбаных «браминов», уж поверь мне. Прожженная шлюха, которая нарядилась девственницей, вот он кто. Ты знаешь, что в прошлом году он наехал на самого кардинала О’Коннела?

— Что?

Маккенна кивнул:

— На последнем съезде республиканцев внес законопроект — полностью лишить приходские школы государственного финансирования. Принялись за нашу религию. Для этих богатеев нет ничего святого.

— Так что повышение зарплаты…

— О повышении зарплаты я бы даже и не заикался.

Дэнни подумал обо всех этих людях, несколько дней назад скандировавших в Фэй-холле его имя, и подавил в себе желание ударить по чему-нибудь кулаком. Они же почти добились своего. Почти добились.

Он сказал:

— В ближайшие три дня я встречусь с Кёртисом и мэром.

Маккенна покачал головой:

— При смене режима один выход — пригнуть голову.