Атмосфера в комнате накалилась, и, хотя за окном шел прохладный ливень, стало нестерпимо жарко.

- Ты уверена? Не пожалеешь? – спросил Дима чуть изменившимся сдавленным голосом.

Он знал, что я ни с кем не встречалась после того, как решила, что он погиб. Не могла… Чужие мужские прикосновения были для меня пыткой.

Вместо ответа я рассмеялась и грациозно опустилась на кровать. Скрестила ноги. Поправила волосы.

- Я пожалею, если просто лягу спать, Дима, - мягко сказала я.

- Тогда не жалуйся, - усмехнулся он, не сводя с меня глаз.

- Звучит угрожающе. Но я не боюсь.

- Тебе не стоит меня бояться. Тебя я никогда не обижу. – Теперь в его голосе появилась мягкость.

- Правда? – облизнула я губы.

- Ты знаешь, что да, Полина.

Дима прикрыл окно шторой. Убрал оружие под кровать, чтобы в случае чего иметь возможность быстро вытащить его. И, наконец, подошел ко мне. Положил руки на мои обнаженные плечи – их тепло и тяжесть заставили меня вздрогнуть. И откинул спиной на кровать. Сам навис сверху, опираясь на локти, и сказал:

- Ты очень красивая, синеглазка. Но знаешь, что я люблю в тебе еще больше? Твою смелость.

- Я трусиха, - прошептала я, гладя Диму по волосам.

- Ты смелая. Добрая. Какая-то неземная. И моя.

- Скажи еще раз?.. Что я твоя, - попросила я, закрыв глаза.

- Моя. Но зачем говорить это, если можно доказать? – усмехнулся Дима. Я чувствовала, что он на пределе – так же, как и я.

Под томную музыку, доносящуюся из динамиков телефона, и стук дождя по окнам, он оставил дорожку из поцелуев. Спускался от моего лица к шее и игнорировал горящие от напряжения губы, которые я покусывала от нетерпения. Был сосредоточенно ласковым. И когда опалял дыханием ключицы, казалось, что он проводит по ним перышком.

- Я много раз представлял это, - признался вдруг Дима, и мои пальцы, вычерчивающие узоры на его спине, остановились.

- Что?

- Тебя. Со мной.

Я хотела что-то сказать, но Дима закрыл мне рот глубоким поцелуем. Поцелуем со вкусом дождя, от которого приятно закружилась голова, а жар достиг своего предела. Я просто перестала контролировать себя, и вся та любовь, которая жила в моем сердце, обрушилась на Диму, как цунами.

Мы оба промокли, влажная одежда липла к телу, по лицам стекали капли воды. Но нам было плевать на все это. Мы просто хотели быть вместе. Я прижималась к нему, боясь, что он может раствориться как сон. И говорила какие-то милые глупости, за которые потом, утром, мне могло стать стыдно.

Когда-то Дима давал мне привыкнуть к скорости, а теперь – к самому себе. Поначалу все делал осторожно и медленно, и в самый последний момент остановился. И шепнул, прижимаясь своим влажным лбом к моему:

- Если хочешь, прекратим.

- Нет.

- Я на пределе.

- Сказала же… Нет…

- Тогда смотри на меня. Не закрывай глаза, пока я не скажу. Закроешь – остановлюсь, - вдруг сказал он, и я тотчас распахнула глаза. Уставилась в лицо Димы. В отблесках фонаря я видела, какими большими стали его зрачки, и теперь глаза казались одинакового цвета – темного, почти черного. А мышцы под моими руками были напряжены – так, что казались стальными.

- А моргать можно? – не без труда вымолвила я, обнимая Диму за шею. Мне безумно хотелось закрыть глаза и с головой погрузиться в ощущения, но я не могла. Смотрела в его лицо, боясь потерять зрительный контакт.

- Можно…

Я так и не поняла, когда все-таки закрыла глаза – просто перестала себя контролировать. Напряжение и страх пропадали. Зато оставались нежность с отголосками отчаяния, любовь с привкусом слез и бесконечный свет, окутывающий нас двоих… Эта ночь стала особенной. И, наверное, тогда я поняла, что такое – любить до изнеможения.

Я засыпала на руках Димы перед самым рассветом – счастливая и зацелованная. И точно знала – пока мы вместе, ничего не случиться.

- Ты так и не сказал мне, - вспомнила я в самый последний момент.

Пальцы Димы, гладящие меня по все еще влажным волосам, замерли.

- Что не сказал?

- Что можно закрыть глаза…

- Глупая, - рассмеялся он. – Я пошутил.

- В следующий раз будет моя очередь так шутить, - сонно пригрозила я.

- С нетерпением жду его.

Я не успела ответить ему – провалилась в сон.

***

Полина заснула сразу. Прижалась к Барсу, как котенок, положила голову на вытянутую руку, и закрыла глаза. А вот Барс почти не спал. Стараясь не разбудить девушку, несколько раз проверял оружие. Однажды ему почудился какой-то подозрительный шорох, как он тотчас ловко достал пистолет, готовый защищать себя и любимую до последнего. Однако ничего страшного не произошло. И он устало опустил руку и прикрыл глаза. Эта ночь стала для него лучшей за последние три года. Или десять лет. А может быть, и за всю жизнь.

Раньше у Барса было много девчонок. Его забавляло, как легко они на него западали чисто из-за внешки и статуса «самого крутого парня на районе». И он не прочь был развлечься. А с Полиной было иначе. С самого начала. Те, кто оказываются особенными, нравятся не с первого взгляда. Их душа раскрывается постепенно. А когда раскроется полностью, остальные становятся не нужны.

Думал ли Барс, что новенькая в школе заберет половину его сердца? А теперь она для него особенная. На других он и не смотрит. Все мысли о ней. Она – родная. Близкая. Любимая. Пошла спасать его, несмотря на опасность. Как всегда, не думала о себе. Думала о нем.

Когда-то слово «любовь» казалось ему дикостью. Синонимом тупости. Символом помешательства. А теперь он в полной мере осознал, что такое любовь. Это когда ради особенного человека готов отдать все.

Любовь – это химия. Нежность, страсть, радость. Любовь – это искренность. Тепло, забота, уют. Любовь – это связь на уровне сердец. Самопожертвование. И боль друг за друга.

Наверное, сейчас Барс с уверенностью мог сказать, что любит. По-настоящему.

То, о чем он мечтал три года, в последнюю минуту стало страшить. До него у синеглазой никого не было. Не сделает ли он что-нибудь не так? Не обидит? Не доставит еще больше боли? Он ведь и так урод редкостный. Оставил ее одну. Но Полина не дала ему остановиться. А он хотел. Реально хотел. Понял, что еще немного, и больше не сможет сдерживать себя. И честно предупредил. Когда Полина не разрешила остановиться, у него сорвало крышу. Он дорвался до того, о чем мечтал и ни раз представлял в голове. Только все вышло совсем не так. Оказалось еще круче. Барс и не знал, что синеглазка может быть такой разной и непредсказуемой – то стыдливо закусывать нижнюю губу, едва слышно шепча его имя, то быть раскрепощенной и царапать спину, словно дикая кошка. А еще она смотрела ему в глаза – когда могла. Барсу нравилось это – видеть в лицах девушек восторг.