Вот президент, который гордится нашей историей, не занимается самобичеванием! Что ж, сравнение с тремя предшественниками по части отношения к национальной истории Макрон явно выигрывает, но влиянию политической конъюнктуры подвержен и он.

Нет, Макрон никаких мероприятий, приуроченных к юбилею Наполеона в 2019-м, не отменял. И программу не сокращал. Только странной она была, эта программа. Праздновала, по сути, только Корсика. И если в 1969-м Жорж Помпиду приехал в Аяччо, то Макрон в 2019-м – нет. Президент предпочел отправиться в Прованс, где отмечали семьдесят пятую годовщину высадки здесь союзников во время Второй мировой.

В день рождения Наполеона он благодарил африканских солдат, участвовавших в освобождении Франции. «Без них мы не были бы сегодня свободными гражданами». О Наполеоне, естественно, он не сказал ни слова. Выглядело бы странно. Однако есть вопрос предпочтения, на что сразу же обратили внимание.

На Корсику прибыл глава Сената. Однако прямые включения французских телеканалов в тот день практически все из Прованса. В Аяччо будто происходил какой-то местный праздник… Второе лицо в государстве, Жерар Ларше, выступил с очень короткой речью. Признал, что Республика многим обязана Бонапарту. Мэр Аяччо Лоран Марканжели решил пойти дальше. «Республика сильна тогда, когда она признает всю свою историю. Наша страна не должна стыдиться своих поражений в войнах и не должна сожалеть о тех, в которых она победила».

Корсиканцы – люди горячие, с обостренным чувством справедливости. Они-то отметили день рождения своего великого земляка как надо. Искренне, мощно. Но Марканжели открыто сказал то, о чем думали не только корсиканцы. Неужели пришло время, когда Наполеоном будут не гордиться, а стыдиться его?

Пришло. Только выбор не «или – или», а куда более сложный. Сбрасывать с пьедесталов, причем в самом прямом смысле, будут не только Наполеона, но и Джорджа Вашингтона, и Христофора Колумба… Забыть? Слишком мягкое наказание. Посмертный приговор – вычеркнуть из истории! Чума на все их дома! Символично, что «культура отмены» расцвела в тот момент, когда человечество столкнулось со страшным вызовом. Коронавирусом.

…2021 год. На дворе – пандемия и карантинные ограничения. Болезнь, смерть… И мы вдруг видим, что смерть Наполеона, со дня которой минуло двести лет, волнует многих едва ли не больше, чем то, что происходит за окном.

«Он был расистом, сексистом, деспотом, милитаристом, колонизатором, но все это обычно замалчивается. Вокруг столько ностальгии по былому величию Франции, что ему все спускают с рук. Пора покончить с этим ослеплением!» – негодовала известная феменистка и политолог Франсуаза Верже.

Кто там раньше создавал «черную» легенду о Наполеоне? Да они просто дети! Против императора единым фронтом выступили борцы с расизмом, феминистки, пацифисты…

«…Легион врагов… столь же решительных, как европейская коалиция при Ватерлоо…» – отмечала газета Le Parisien.

О, как они хотели устроить Наполеону еще одно Ватерлоо!

За императора заступились историки. Один из них, Тьерри Ленц, так и назвал свою опубликованную в 2021-м книгу – «За Наполеона». Ленц подчеркивал наиважнейшую вещь. Задача историков, вообще-то, не защищать, а изучать, но в данном случае речь уже идет о национальной истории. Ее как минимум стоит сохранять.

«Люди прекрасно знают, что он восстановил рабство, – писал Ленц, – но разве можно свести Наполеона только к этому?»

Очень даже можно, как выяснилось. Из всех обвинений, которые выдвинули против Наполеона спустя двести лет после его смерти, самое страшное (и самое громкое) – в расизме. Стоит ли объяснять почему?

Оправдать Наполеона здесь вряд ли получится. Он действительно восстановил рабство в колониях. Только он наверняка даже не задумывался о том, к каким роковым последствиям для него это приведет. «Расовыми проблемами» он занимался примерно месяц. Решал практическую задачу. Сахар тогда – как нефть сегодня. По сугубо экономическим причинам Наполеон решил, что иметь дело с рабовладельцами надежнее.

Слабое оправдание? Наверное. Только даже при огромном желании нельзя найти в поведении Наполеона бытового расизма. И почему для его ярых критиков двести лет он был просто «убийцей» и «деспотом», а совсем недавно превратился еще и в «расиста»? Почему именно сейчас он стал едва ли не главным «сексистом» в истории?

Есть очень простой ответ на эти вопросы. Потому что он – Наполеон. Он сделал столько хорошего и плохого, что составить суждение о нем на основании пары-тройки фактов не составит особого труда. Потому что сам он больше и богаче, чем любая легенда о нем. Хоть «черная», хоть «золотая». Потому что даже то, что со стороны выглядит полным абсурдом, вдруг может засверкать золотым, поразить черным и бог знает чем еще.

Одна из «юбилейных историй». Поразительная. Апофеоз!

В рамках приуроченных к юбилею мероприятий Музей армии организовал выставку современного искусства под названием «Наполеон? Еще!» (Napoleon? Encore!) Помимо всего прочего, на ней еще была работа скульптора-акциониста Паскаля Конвера Memento Marengo («Вспомни о Маренго»). Об одном из самых знаменитых сражений Наполеона Бонапарта скульптор предложил вспомнить так.

Прямо над саркофагом Наполеона была подвешена сделанная из пластика 3D-копия скелета любимого коня Наполеона, Маренго (Тюлар, правда, утверждает, что Маренго вовсе не был его любимцем). Еще на стадии обсуждения идеи арт-инсталляции разразился грандиозный скандал. Французы в соцсетях в выражениях не стеснялись: «Что они курили?», «Конь в инвалидах, осел в Елисейском дворце!», «Это шутка?»…

Нет, не шутка. Историки, во всяком случае, отнеслись к происходящему очень даже серьезно. Уже упоминавшийся Тьерри Ленц написал: «Вопрос заключается не в том, нравится нам это или нет, а в том, должны ли мы уважать национальный некрополь в Соборе инвалидов». Пьер Бранда развивал ту же мысль: «От возвышенного до смешного один шаг. С пластмассовым скелетом лошади Маренго, инсталлированным скульптором Паскалем Конвером не только над гробницей императора, но и рядом с могилами Фоша и Вобана, речь идет уже не о смехе, но о шокирующем гротеске. Невозможно все это оправдать современным искусством…»

Спор сразу получился каким-то совсем не искусствоведческим. Хотя те, кто хотел, вдоволь отшутились над тем, что и два столетия спустя Наполеон ухитряется «ограничивать свободу творчества». Паскаль Конвер заявил, что его идея заключалась лишь в том, чтобы очеловечить «всадника» (то есть Наполеона) и «пространство». Вполне возможно, именно этого он и хотел. Он художник и имеет полное право видеть так, как видит. Искусство может – и даже должно – провоцировать.

Дело-то было совсем в другом. Память о Наполеоне – вещь для французов болезненная. В тот год, в той ситуации – особенно болезненная. И искусство сразу перевели и в историю, и, разумеется, в политику. Сам художник, кстати, тоже