Когда Бисила зашла в сушильню, там были ее отец, Симон и Килиан, на губах которого сразу расцвела улыбка. Она затаила дыхание. Возможно, им всю жизнь придется довольствоваться тайными мимолетными свиданиями и обмениваться дежурными приветствиями на людях. Разве что духи не смилостивятся над ними и не изменят ход событий. Она успокоила себя мыслью, что день начался отлично.

Симон в то утро нервно крутился у металлических листов с какао-бобами, проверяя прожарку.

– Что ты такой дерганный, Симон? – спросил Килиан, вытирая пот, заливавший глаза; было жарко, как в аду. – Зерна не прожарятся быстрее от того, что ты их постоянно перемешиваешь.

– Я хочу избежать всяких неприятностей, чтобы масса Гарус не заставил меня выйти в субботу.

– А что будет в субботу?

– Мой отец станет вождем в Бисаппо! – Симон выпятил грудь от гордости.

– Ого! Поздравляю, Симон! Так со мной рядом сын вождя! – изумился Килиан.

– Настоящего вождя, не чета вашим, которые ничего не делают! – заявил тот.

Хосе стрельнул суровым взглядом в его сторону. Симон по-прежнему симпатизировал Килиану, хотя уже не был его помощником, но он был буби, мечтал о независимости родного острова и никогда не упускал возможности покритиковать белых колонистов. Хосе разделял его взгляды, но предпочитал не обижать Килиана. Сам Килиан уже слышал о том, что буби собираются избрать своего губернатора, и даже придумали ему титул – абба, «духовный наставник». В культуре буби такой титул носил Маримо, святой покровитель острова.

И тут появилась Бисила. Их взгляды встретились, но они ограничились кивком, чтобы не вызвать подозрений. Это было трудно, но тайну их отношений не следовало выдавать.

Симон продолжал распаляться:

– Мы говорили с духами, а духи не дураки. Они наставляют – идите своим путем. Тут ведь разное говорят. Кто-то сказал, что якобы буби хотят продать испанцам остров, но это дудки. Другие якобы предлагают сдать остров в аренду лет на сорок и жить с испанцами бок о бок, чтобы вы о нас заботились. – Он посмотрел на Килиана. – А третьи говорят, что мы вам близко не нужны и вспоминают резню в тысяча девятьсот десятом! – Он перевел дух и продолжил: – А некоторые вас защищают: дескать, испанцы много хорошего сделали и привели нас, дикарей, к процветанию.

– А я слышал, что кое-кто из испанцев уговаривает буби бороться за независимость от Испании, – вставил Хосе. – Но тут не знаешь, чему верить. Вдруг они потом захотят управлять страной через своих ставленников?

Килиан потер лоб.

– Я сам – испанец, и никаких скрытых мотивов у меня нет.

– Это у тебя нет, – сказал Хосе. – Но твои соотечественники придумали кое-что. Чтобы уладить конфликт между белыми и буби, они предложили избрать на острове «верховного вождя» – «человека, кому следует подчиняться». Титул будет присвоен на церемонии восхваления, где он получит особые дары от буби…

– …и юную девственницу, – добавила Бисила. – Туё а ловари э. Здравствуй, Килиан.

– Be а ло э, Бисила, – ответил Хосе с улыбкой. Он не скрывал, что гордится дочерью. – Ка вимбёри ле? Как дела?

– Нимбёрилеле пото. Спасибо, хорошо.

Килиан наслаждался звучанием языка буби, особенно из уст Бисилы. Он вспомнил уроки девушки в больнице. Чтобы помочь ощутить вибрацию связок во время произношения особенно сложных звуков, она брала его руку и прижимала к своей шее. На этом урок заканчивался: он начинал нежно ласкать ее шею, поднимался к ушкам и притягивал к себе для поцелуя…

Ощутив жар в паху, Килиан потряс головой. Они не одни, и нужно себя контролировать. А Бисила иронично продолжала:

– Но бедняга не сможет к ней прикоснуться. Он должен принять ее как дочь, любить и заботиться.

– Что за бред, – сказал Килиан.

Лицо Симона налилось гневом.

– К сожалению, это не бред, масса. Нам не нужен никакой «верховный вождь», и мы направили прошение об отмене этого предложения! А сейчас извините, мне нужно как можно скорее закончить работу. – Он повернулся к собеседникам спиной.

Хосе посмотрел на дочь.

– Ты зачем пришла?

– Хотела узнать, ты не поедешь в Бисаппо в субботу на чествование нового вождя?

Хосе кивнул, краем глаза следя за Килианом.

– Я тоже хочу пойти, – сообщила Бисила, – но не хочу идти одна.

«Она имеет в виду, что Моей не пойдет?» – подумал Килиан. Тогда у него есть шанс посетить мероприятие. Он ощутил укол совести: Бисила – замужняя женщина, не стоит забывать об этом, но…

– Йозе, – начал он, напрашиваясь на приглашение, – в пятницу мы здесь закончим. Не вижу причин, почему бы тебе не пойти вместе с Симоном… – Он ждал, что Хосе сейчас скажет: «Может быть, и ты к нам присоединишься?» – Это же честь, Йозе! – быстро добавил Килиан, перехватил довольный взгляд Бисилы.

Хосе неопределенно пожал плечами.

– Ё ма ее э, Симон, Йозе, Килиан, – сказала Бисила, собираясь вернуться в больницу. – До свидания.

– Ё ма ее э, Бисила, – произнес Килиан, к изумлению мужчин.

Симон расхохотался, а Килиан поспешил вернуться к работе. Сейчас среда, еще целых три дня на то, чтобы все закончить.

Из сушильни они вышли в глубоких сумерках. День был утомительным, за исключением глотка свежего воздуха, который принес визит Бисилы. К политике больше не возвращались, но Килиан постоянно думал об этом. Непримиримость Симона задела его. Он сказал Хосе:

– Странно, что новый период жизни начинается со слухов. Мы больше верим им, чем фактам. Ни в «Эбано», ни в «Пото-пото», ни в «Оха-де-лунес-де-Фернандо-По», ни даже в «Гвинея Эспаньола» или «Эй-Би-Си» нет ни слова о разных течениях. Пишут только о мире и согласии между белыми и черными.

– Возможно, правительство пытается успокоить белых, чтобы те не думали, что однажды колонии придет конец, – пожал плечами Хосе.

– Тогда всем стоит беспокоиться, – всплеснул руками Килиан. – Ты ведь теперь тоже вроде как испанец. У нас же равные права.

– Да ну? Хотел бы я посмотреть на реакцию твоих соседей в Пасолобино, если я приеду с тобой! Они примут меня за своего? Законы быстро меняются, Килиан, а люди – нет. Я могу ходить с тобой в один кинотеатр, ездить в одном автобусе, ходить в одну церковь и даже купаться в одном бассейне, но мне не избежать брезгливых взглядов. На бумаге я, может, и испанец, но мое сердце знает, что это не так.

Килиан остановился.

– Ты ни разу не говорил так раньше. Ты разделяешь взгляды Густаво и Симона?

– Африканская пословица гласит, что, когда дерутся два слона, страдает трава, – Хосе посмотрел на друга, дожидаясь, пока его слова достигнут цели. – Что бы ни случилось, пострадает трава. Так всегда бывает.