Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стив просто ушам своим не верил – он выиграл первый процедурный спор. Очевидно, профессорам просто не понравился этот самоуверенный адвокат, указывающий им, о чем можно говорить и о чем нельзя. В горле у него пересохло от волнения. Дрожащей рукой он налил себе воды из графина.
Отпил глоток, потом вновь обратился к Беррингтону:
– Очевидно, мисс Фрилэндер была неплохо осведомлена о характере исследований доктора Феррами, как вам кажется?
– Наверное.
– Ей был известен поисковый механизм, применяемый доктором Феррами при исследовании пар близнецов, она знала и о сканировании данных. Это совершенно новая методика, разработанная доктором Феррами. И о ней знали только вы и еще несколько коллег с кафедры психологии.
– Ну, раз вы так утверждаете…
– Так что, похоже, журналистка получила информацию с кафедры, верно?
– Возможно.
– Ну а какой же мотив мог быть у человека, передающего эту информацию? Кроме как скомпрометировать доктора Феррами и ее работу?
– Понятия не имею.
– Не кажется ли вам, что этот поступок мог совершить человек, одержимый злобой, возможно, завистью, чувством соперничества?
– Может быть.
Стив удовлетворенно кивнул. Он чувствовал, что взял верный тон, правильное направление. Возможно, ему все же удастся выиграть.
«Не обольщайся, – тут же напомнил он себе. – Это еще только начало».
– Так. Давайте перейдем ко второму сделанному вами здесь заявлению. Когда мистер Квинн спросил вас, комментировали ли статью в «Нью-Йорк таймс» люди, не принадлежавшие к университетским кругам, вы ответили: «Да, конечно». Вы не отказываетесь от этого утверждения?
– Нет.
– И сколько же именно звонков от спонсоров вы получили, не считая Престона Барка?
– Э-э… я говорил с Эрбом Абрахамсом…
Сразу видно, что блефует, подумал Стив.
– Простите, что перебиваю, профессор. – Беррингтон удивился, но тут же умолк. – Скажите, это мистер Абрахамс звонил вам или наоборот?
– Э-э… кажется, я сам звонил Эрбу.
– Мы еще вернемся к этому. А теперь скажите, сколько именно важных спонсоров звонили вам, чтобы выразить свою озабоченность публикацией в «Нью-Йорк таймс»?
Беррингтон заметно смутился.
– Не уверен, что они звонили только по этому конкретному вопросу.
– Ну а сколько было звонков от потенциальных студентов?
– Ни одного.
– А кто-либо звонил вам лишь с целью поговорить об этой самой статье?
– Вроде бы нет.
– Тогда, может, вы получали послания по почте?
– Пока нет.
– Похоже, вы несколько преувеличили шумиху, поднятую по этому поводу.
– Не уверен, что из всего этого можно сделать такой вывод.
Весьма уязвимое заявление, и Стив не стал его комментировать. Беррингтон смущался все больше. Члены комитета навострили уши и следили за каждым словом. Стив посмотрел на Джинни. Она ожила, в глазах засветилась надежда.
– Давайте теперь поговорим об одном телефонном звонке, – продолжил Стив. – Вы сказали, что вам звонил Престон Барк, президент «Дженетико», и представили все дело так, будто бы он просто спонсор, озабоченный тем, как тратятся его деньги. Но ведь он – нечто большее для вас, верно? Скажите, когда вы с ним познакомились?
– В Гарварде, сорок лет тому назад…
– Тогда он, должно быть, один из стариннейших ваших друзей?
– Да.
– И много лет спустя вы вместе с ним основали «Дженетико»?
– Да.
– Так что его можно считать и вашим деловым партнером.
– Верно.
– И в настоящее время компания находится в процессе передачи германскому фармацевтическому концерну «Ландсманн»?
– Да.
– И несомненно, мистер Барк должен получить немалую долю от этой сделки?
– Несомненно.
– Сколько же именно?
– Это конфиденциальная информация.
Стив решил не давить на него больше. Отказ Беррингтона назвать сумму говорил сам за себя.
– А другой ваш друг выступил с сенсационным заявлением. Я имею в виду сенатора Пруста. Сегодня утром в новостях сообщили, что он собирается использовать свою долю для финансирования предвыборной президентской кампании.
– Я не смотрел сегодня утренних новостей.
– Но ведь Джим Пруст ваш близкий друг, не так ли? Очевидно, вы знали о его намерениях баллотироваться в президенты?
– Полагаю, все знали, что он подумывает об этом.
– Ну а вы должны получить долю от этой сделки?
– Да.
Стив отошел от Джинни и приблизился к Беррингтону. Глаза всех присутствующих были устремлены на них.
– Так получается, вы не просто консультант? Вы еще и держатель акций?
– Не вижу в этом ничего особенного.
– И какую же именно сумму вы собираетесь получить?
– Полагаю, это конфиденциальная информация.
На сей раз Стив решил, что Беррингтону не удастся отделаться столь уклончивым ответом.
– Если верить опубликованным в «Уолл-стрит джорнал» данным, компания оценивается в сто восемьдесят миллионов долларов.
– Да.
– Сто восемьдесят миллионов долларов, – задумчиво повторил Стив. А потом выдержал долгую, многозначительную паузу. Такая куча денег профессуре и не снилась, и Стив хотел, чтобы члены комитета почувствовали, какая пропасть разделяет их с Беррингтоном, поняли, что он вовсе не из их команды. – Таким образом, вы трое должны поделить между собой сто восемьдесят миллионов долларов.
Беррингтон молча кивнул.
– Вот поэтому-то вы и занервничали, узнав о публикации в «Нью-Йорк таймс». Ваш друг Престон продает компанию, ваш друг Джим баллотируется в президенты, а вы получаете целое состояние. Вы до сих пор уверены в том, что думали лишь о репутации университета Джонс-Фоллз, когда решили уволить доктора Феррами? Или же вас тревожило нечто другое? Давайте честно, профессор. Вы запаниковали, потому что вам есть что терять.
– Но я со всей определенностью…
– Прочли газетную статейку с обвинениями, решили, что это может помешать сделке, и поспешили выступить против доктора Феррами. Позволили «Нью-Йорк таймс» вас запугать.
– Дело не в «Нью-Йорк таймс». Я действовал быстро и решительно, но ничуть не поспешно.
– И даже не попытались выяснить, откуда к ним просочилась эта информация?