Железный Шлем, услышав этот крик, дико оскалился. Он продолжал наносить удары по мерзости перед собой, его руки мелькали, как лопасти могучей машины, растворившись в урагане кровавого безумия.

— Сражайся, колдун! — ревел он. — Поднимай руки и сражайся!

На мгновение показалось, что Магнус утратил волю. Он впитывал удары, сгорбившись и вжимаясь в скалы. Шлейфы огня все еще цеплялись за его изодранные очертания, напоминая об извилистом подъеме через Ярлхейм. Глаз широко распахнулся от боли. Примарх казался потерянным, брошенным на произвол судьбы на вершине мира смерти, который поклялся уничтожить.

Но потом, как и прежде, он начал приходить в себя. Откуда-то из внутренних глубин пришел новый огонь. Примархи были обучены выживать, выносить все, что безмерно враждебная галактика могла выставить против них. Унаследованные ими силы были почти неисчерпаемы, питаясь из глубокого колодца в океане несравненного могущества Императора. Даже сейчас, после всей боли, что вынес монстр, внутренняя сила, питавшая его огненную сущность, оставалась нетронутой.

Выпрямившись, он ладонью поймал один из ударов Железного Шлема, схватив силовой кулак и удерживая его огненными пальцами, а свободной рукой нанес удар прямо в лицо Великому Волку. Железный Шлем покачнулся.

Магнус вытянулся вверх, раны на его теле вспыхнули алым цветом, заживая. Под ногами затрещали эфирные молнии. Единственный глаз вновь пылал, словно слиток расплавленного железа среди льда. Он разомкнул кулак, и из ладони вырвался неоновый поток, окутав Железного Шлема всепоглощающим, разрушительным электрическим пламенем. Великого Волка отбросило назад к краю скалы, и он рухнул на колени, опутанный необузданным естеством Имматериума.

Поток иссяк. Железный Шлем повалился на землю, его доспех обуглился и дымил. Он не вставал.

Порядок был восстановлен. Полубог посмотрел на изломанного противника, последнего из множества Волков, что противостояли ему.

— Тебе надо было остаться на Гангаве, — проскрежетал Магнус, чей сорванный голос играл на нематериальных голосовых связках, словно пальцы арфиста Хель. Он все еще немного напоминал человека и казался измотанным.

— Гангавы больше нет, — выкашлял Железный Шлем, чувствуя кровь во рту и пытаясь встать. — Орбитальная бомбардировка. Одни атомы.

Его рука с болтером была деформирована и бессильно висела. Силовой кулак дымился от губительного прикосновения примарха, а слой керамита покрылся пузырями и потрескался. Все, что у него осталось, — это природная сила. И они оба знали, что ее будет недостаточно. Великий Волк медленно, мучительным усилием поднялся на ноги.

Магнус приближался. Узоры на его израненной варп-плоти завращались быстрее, принимая новые, странные формы. В нем снова что-то изменилось. Краткое пребывание в физическом пространстве подходило к концу.

— Гангава послужила своей цели, — бросил он.

Примарх налетел на Железного Шлема, словно мстительная птица на добычу. Он широко развел руки, вызывая клинки из эфирного вещества.

У Великого Волка не осталось ничего, чтобы отразить атаку, не было и времени уклониться от удара. Он поднялся навстречу врагу и, когда тот налетел, обнажил клыки под шлемом, сжал кулаки и вызывающе заревел.

Мир исчез в облаке боли. Железный Шлем почувствовал, как раскололся доспех, разрываемый в клочья расщепляющей силой варпа. Он смутно осознал, что его органы вырываются с горячим, влажным звуком. Слышал хруст в груди и краем сознания понял, что то была его собственная грудная клетка. Зрение расплылось, сменившись белой стеной жгучего, извивающегося колдовского огня. Ураган мощи, полное и окончательное выражение превосходства примарха, пролетел сквозь него, словно зимняя буря Хель, кошмарная, холодная и неумолимая.

Он не упал. Каким-то образом он удержался на краю обрыва, вцепившись в расколотый камень. Когда агония прошла, он уже лежал на спине, распростертый перед сыном Императора.

Один глаз все еще жил, видя, как за ним идет смерть. По крайней мере, в этом отношении они сравнялись.

Железный Шлем отхаркнул комок чего-то слизистого и горячего. Далеко внизу глухо ревели боевые машины ордена. Он знал, что они уже должны ворваться в Этт. Его Волки прогонят каждого захватчика из залов, одного за другим, ведомые беспощадной целеустремленностью, что всегда было их отличительной особенностью. Не важно, что они, скорее всего, не успеют его спасти.

— Этт выстоял, — едва слышно прохрипел он. — Твое время истекает. Я заберу эту победу.

Над ним мерцало тело Магнуса. Узоры на его плоти по-прежнему извивались и кружились. Теперь он стал прозрачным, и оболочку трепал ветер. Он не спешил со смертельным ударом. Примарх казался холодным, словно покойник.

— Какую победу? — поразился он. — Ты ведь хотел убить меня. Но такой, как ты, никогда не сможет убить такого, как я. Харек Железный Шлем, теперь я недостижим для твоей мести.

Железный Шлем засмеялся, хотя пробитые легкие пронзила новая боль.

— Убить тебя? Нет. В этом я потерпел неудачу. — Придушенный смех стих. — Но я ранил тебя, Предатель. Мы ранили тебя здесь. Мы перерезали нити жизни твоих сыновей и сломали посохи твоих колдунов. Мы стерли улыбку с твоего лица и содрали кожу со спины. И я жил ради того, чтобы увидеть все это. Оно стоило потери нескольких банок на подносе творца плоти. Клянусь кровью Русса, мерзавец, я жил, чтобы увидеть, как ты воешь.

Магнус замолчал и воздел кулак. Но прежде чем он нанес смертельный удар Хареку Железному Шлему, тот вновь засмеялся, выкашливая кровь на вокс-пластину и корчась от боли во всем теле. Он лежал на склоне горы, не надеясь на спасение, но хохоча, словно сам старый Русс на рассвете галактики.

Сорок дней.

С момента прилета Тысячи Сынов на орбиту Фенриса и до убийства последнего Стража Шпиля в Этте прошло сорок дней. Скальды перенесли это число в саги. Саги были рассказаны, и дредноуты забрали их в холодные склепы Подземелья Клыка, чтобы их никогда не забыли.

Вместе с числом были имена. Вэр Грейлок, Белый Волк. Одаин Стурмъярт и Лауф Разгоняющий Облака. Тар Арьяк Хральдир, которого называли Клинком Вирма. Тромм Россек, Сигрд Бракк, Хамнр Скриейя и другие волчьи гвардейцы. Железный жрец Гаръек Арфанг и восемь дредноутов из Почтенных Павших.

Из Серых Охотников, Длинных Клыков и Кровавых Когтей Двенадцатой Великой роты выжили только двадцать два воина. Двадцать один — в Печати Борека, продолжая сражаться до тех пор, пока Волки с Гангавы не прибыли туда. Единственным выжившим в Вальгарде был Кровавый Коготь Огрим Регр Врафссон, прозванный Красной Шкурой. Когда Эгиал Вракссон из Пятой ворвался в зал Аннулуса со своей волчьей гвардией, Красная Шкура стоял над центральным камнем, окруженный десантниками-рубрикатами, своим телом защищая священное изображение. Потом он еще долго пребывал в Красном Сне, но выжил.