– Верунь, прости меня, поганку, – покаялась я. – Не бери в голову, я не со зла. Если очень хочешь знать, то фирменное блюдо у нас на троих. Я сама вложила не свои деньги в одно предприятие, хотя могла спокойно оставить себе. А из тюрьмы я тебя вытащу, если Рулло возникнет, кое-что у меня осталось.

– А как насчет Марины? – поинтересовалась Верочка.

– Намёк понял, – ответила я цитатой из совершенно неприличного анекдота. – Приду и доложу, останется жива твоя Марина, но если овдовеет, то не по моей вине.

– Спасибо, Малышева, ты настоящий друг, – Веруня меня наскоро простила и отключилась.

Итак, осталось суммировать. По пункту четвёртому послеполуденных размышлений придётся рассчитаться сполна. Посмотрим, вернее послушаем, что осталось в итоге от наших с Валечкой деловых и дружеских отношений. Вот кофе попью, шнурки поглажу и подумаю, как доложить бывшему другу во второй раз за день, что ещё одна дама безбожно злоупотребила его финансовой расхлябанностью. Мало ему не покажется, особенно после моего утрешнего сюрпризного представления. А что прикажете делать?

«Сначала я молчать хотела…», нет, извините, такое письмецо Татьяны к Онегину не пойдёт, хотя и женственно, но нереально. «Аргус» и так претерпел, следовательно, будет не очень красиво оставлять компаньона в неизвестности, что нищенская сума подбирается к нему ближе и ближе. Теперь стараниями родной жены, браво вступившей на финансовое поприще без ведома главы и повелителя. Да, странная штучка этот институт брака, никогда мне не постигнуть его тайн!

Другое побочное и довольно пошлое соображение томило меня беспредельно: проявлять благородство либо не надо? Я обещала Верочке отвести от неё тюрьму и не секунды не колебалась. Уверена, что она поступила бы точно так же и продала бы последние ценности, случись со мной что-либо подобное, даже мужа слушать бы не стала. Но как быть с задачкой про суму, треснувшую дружбу и компаньона? Хочу ли я нести финансовую ответственность за денежные бесчинства его супруги? Должна ли? Следующий пункт: дождаться просьбы или предложить самой, если надумаю? С кем бы поконсультироваться? Увы, за неимением иных мозгов для консультации, кроме собственных и куриных, пришлось довольствоваться тем, что Бог послал. Послание почему-то пришло в форме гадкого, но пристойного анекдота, с личными именными вариациями.

– На той неделе вас посмотрит доцент Рулло, – говорит больному врач.

– А кто он по специальности, доцент Рулло? – интересуется обнадёженный пациент.

– Патологоанатом, – точка.

Повинуясь вдохновению, я быстро набрала номер «Аргуса» и спросила шефа у Мальвины, причем посоветовала не мешкать, пребывая в законных опасениях, что могу передумать.

– Ещё что-нибудь столь же срочное? – саркастически осведомился шеф, в голосе его не слышалось теплоты.

– И может быть, ещё срочней, – я исковеркала пушкинскую цитату, но на ней не остановилась. – «Белоснежку» знаешь? Реклама такая по ящику идет, девица в белых розах, потом из них вылупливаются лампочки, но не горят, а летят, как мыльные пузыри. В цветовой гамме утонувшей невинности. Прозрачно-белое…

– А зачем мне «Белоснежка»? – мрачно поинтересовался Валентин.

– А ты конторские деньги где держишь? – ответила я вопросом на вопрос. – Ты думаешь, что дома?

– Будь так добра, повтори пожалуйста, – сказал Валентин безо всякой интонации в голосе.

– Изволь. Маленькая птичка шепнула, что из твоего дома конторские деньги направились прямиком в гости, знаешь к кому? Только, пожалуйста, не возлагай вины на прародительницу Еву, сам виноват, ввёл женщину в соблазн, – как я ни старалась, всё равно вышло неэлегантно, приходилось признать, что контакт с Валькой утерян, без «Евгения Онегина» я не справлялась. – «Что я могу еще сказать»?

– «Паду ли я стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?», – не совсем точно отреагировал Валентин, потом добавил. – Нет, не пролетит, едрена вошь, это не твои вилки с вензелями! Извини дитя, мерси большое за предупреждение, ты настоящий друг. Позволь сейчас откланяться.

– Позволяю, но я обещала Верочке, что ты будешь милосерден, – бормотала я без помощи литературы, потом нашла цитату. – «Признаюсь, моего стыда вы б не узнали никогда», не моего, конечно…

– Я вник, ни к кому претензий не имею, извини дитя ещё раз, но теперь я буду обходиться без твоих советов и без твоей помощи. Вы, девочки, встали дороже, чем я думал, разреши откланяться, – до ужаса вежливо попросил Валентин. – По деловым вопросам – всегда к твоим услугам.

Даже если бы собиралась, то я не успела предложить другу финансовой поддержки. Валентин не пожелал длить беседу, сослался на дефицит времени и был таков. Пункт четвертый в отличие от всех иных вышел не худым, не хорошим, а просто катастрофическим, увы и ах! «Неосторожно, быть может, поступила я…» – точка.

Вскоре за душераздирающей беседой с Валентином последовала серия звонков почти по той же тематике. Вдруг оказалось, что мною недовольны все подряд: родители за невнимание, кузина Ирочка за нарушение обещания посетить их дачу и рассказать о своей сердечной драме, даже любимый автор Лёня Бородин нашел время и желание посетовать на моё пренебрежение к «факеловским» обязанностям. Выяснилось его новый роман ждал моего прочтения, а я об этом даже не знала. Бледный ужас! В тот раз мы с Вандой так увлеклись съедобными крокодилами, что она не вспомнила о приготовленной рукописи. Я кротко принимала нарекания, сваливала вину на обстоятельства, а Лёне некорректно посоветовала нести рукопись во «ВРАН», поскольку в «Факеле» он будет ждать до морковкиного заговения.

Маститый литератор Леонид Бородин обиделся и заявил, что будет питаться сухой корочкой и пить воду из-под крана, но во «ВРАНе»– ноги его не будет, это не место для уважающего себя литератора. Он не совсем понимает, как дама с тонким вкусом, к тому же серьезный редактор осмелилась предложить такое унижение. В ответ я процитировала из полного собрания сочинений А.С.Пушкина нечто непубликуемое, вернее, только начало замечательной строфы.

– «Одним страданьем буду сыт, и пусть мне сердце скорбь расколет…», – сказала я в трубку.

Причём отчасти понадеялась, что образование автора Лёни не простирается до заключительных строк, смешных крайне, но столь же непечатных. Обошлось, Лёня просто обиделся на неуместность незнакомой цитаты. Отбой.

Повесивши почти расплавившуюся трубку, я дала себе слово назавтра купить телефон с автоответчиком, а пока отключить имеющийся вплоть до выхода из дому, весьма недалекого. За скорбными и пресытившими телефонными переговорами я не заметила, как день стал клониться к вечеру, потратился без остатка на дела и беспредметные рассуждения. Ну и Бог с ним, я вроде бы завершила всё, что было в моих силах и немного сверх всяких возможностей, пора и честь знать.

Там в зелёных аллеях потаенного сада стоит двухэтажный кирпичный флигель, там в комнате с окнами, распахнутыми в сад не того Мандельштама, загорится лампа под абажуром с шёлковымим фестончиками, там специально к моему визиту вымоют и вычистят полчерепа, а ночью можно совершить прогулку при луне. Если сон замедлит смежить веки или захочется прогуляться к киоску с круглосуточным обслуживанием. Там от меня не ждут ни подвигов, ни доблести, ни славы, там ждут меня просто так, и я буду бегать в сад, как полная идиотка – пока меня там ждут! (см. пункт № 3)