– Неужели? Ну, попробуйте!

И сунув руки в карманы, Виталий пошел от мастерских.

Терепаев схватился за кобуру с пистолетом:

– А ну стой!

Виталий не остановился. Андрей Ильич спросил:

– А не рано мы выводы делаем?

Кравцов поддержал его:

– Вот именно. Как бы не ошибиться. Не сходится что-то. Он сказал, что около десяти ушел. А пожар начался гораздо позже. После двенадцати. Мог кто-то и другой здесь оказаться. Свидетелей надо бы опросить.

Терепаев был недоволен вмешательством Кравцова.

– Какие тебе свидетели ночью? Откуда?

Кравцов объяснил:

– Синицына допоздна не спит, у нее окна на мастерские выходят. Старик Хали-Гали по ночам вечно бродит. И, я слышал, Геша на мотоцикле где-то тут ездил.

Лев Ильич, заинтересованный во внешнем соблюдении законности, согласился:

– Свидетелей хорошо бы к делу приобщить, Илья Сергеевич. Чтобы, действительно, без недоразумений.

– Ладно, приобщим, – с неохотой принял предложение Терепаев, предвидя лишнюю работу. – А этот не сбежит?

– Что он, совсем без ума? На него подумают сразу, – сказал Андрей Ильич.

– Тогда – по свидетелям! – решил Терепаев. – Только не ел я с утра, вот проблема.

– Нет проблемы! – возразил Лев Ильич. – Сейчас ко мне заедем, позавтракаем, и за дело.

– Тоже можно. А ты отдыхай пока, – обратился Терепаев к Кравцову.

– Да я и отдыхаю.

8

Отдыхая, Кравцов зашел в медпункт к Вадику и дал ему задание:

– Вот что, будущий криминалист. Сходи-ка ты на пожар и обследуй там все. Золу просей, если хочешь.

– А что искать?

– Не знаю. Был пожар, надо понять, от чего загорелось.

– А если против Ступина что-то найдется? Если в самом деле от сварки?

– Ты найди сначала, тогда подумаем.

Потом Кравцов говорил с Андреем Ильичом. О чем-то просил, в чем-то убеждал. Андрей Ильич, слушая, вел себя странно: посмеивался и крутил головой.

После этого Кравцов заглянул к Синицыной. Там тоже был некий разговор.

И с Гешей Кравцов о чем-то потолковал, и с Хали-Гали побеседовал...

А Виталий в это время собирал свои вещи, оставшиеся в его доме.

Людмила, которая уже все знала о пожаре и о грядущем расследовании, спросила его:

– Совсем хочешь к родителям перебраться?

– Уехать хочу. В город, к двоюродному брату. Устроюсь к нему на завод. Платят немного, зато уважают. И никакое хамло не посмеет...

Людмила встревожилась:

– Но тебе же нельзя уезжать!

– Почему это?

– Тебя же подозревают! Глупости говорят: что ты или от сварки пожар устроил, или вообще машину старшего Шарова бензином облил и поджег!

– Может, и поджег. Люся... Ты, пожалуйста, выйди... А то я забуду что-нибудь. Отвлекаешь.

Людмила вышла – но не потому, что Виталий попросил, а потому, что у нее возникли свои мысли.

9

С этими своими мыслями она пошла к Кравцову, который к тому времени вернулся домой. Она пришла и не заговорила о каких-то непонятных вещах, как раньше, она обратилась к нему по-деловому:

– Павел, что-то делать надо, он уехать хочет!

Кравцов сразу понял, о чем речь.

– Так я и думал! Нельзя ему сейчас уезжать!

– Вот именно! Послушай, этот, из района, он ведь тоже милиционер. Договоритесь как-нибудь.

– Мы разные милиционеры, – сказал Кравцов без какой-либо оценки. – И он мой начальник вообще-то. А ты удержать Виталия не сможешь?

– Как? Он не хочет со мной говорить. И знаешь, Паша, я вдруг поняла, что отношусь к нему лучше, чем думала. Наверно, я его все-таки люблю. Я просто думала, что это... Ну, уже привычка... Или еще что-то... А оказывается... Ему грозит опасность – и мне плохо, мне очень плохо, как никогда. Сделай что-нибудь, Кравцов, пожалуйста!

– Я попробую, – сказал Кравцов, глядя в окно и не глядя на Людмилу. – Но не надо, чтобы он знал, что я ему помогаю. Понимаешь?

– Конечно.

Людмила пошла обратно. По пути думала, как задержать Виталия, но ничего не придумала. Сказала ему только:

– Ты рано собираешься, автобус в Сарайск еще не скоро.

– Юлюкина попрошу, он отвезет. Я ему машину чинил, с него причитается.

Услышав это, Людмила, немного помедлив, опять вышла.

И отправилась прямиком к Юлюкину. Тот копался в огороде. Поприветствовав Людмилу, сорвал помидор и поднес ей:

– Угощайтесь! Красота какая, правда? Бычье сердце называется.

– Очень красиво, да. А скажите, машина на ходу у вас?

– Что, в город надо? Отвезу с удовольствием!

– Нет, как раз не надо. Понимаете... – Людмила замялась: сказать правду или нет? Решила сказать:

– Вы про пожар знаете, конечно?

– А кто не знает?

– На Виталия думают, будто он виноват.

– Глупости! – уверенно воскликнул Юлюкин.

– Конечно, глупости. Но он хочет уехать.

– Это напрасно.

– В том-то и дело. Он мне сказал, что собирается вас попросить в город его отвезти.

Юлюкин прищурился то ли на солнце, то ли на Людмилу, которая всегда нравилась его вдовому сердцу.

– Понял, Людочка. Все понял. Скажу, что машина сломалась.

– Не выход. Он тут же предложит починить.

– Тоже верно.

– А вы вот что... Может, вы ее как-нибудь действительно сломаете? Ну, не так, чтобы сильно, но чтобы не сразу поправить?

– Это как-то странно, Людочка... Машина у меня одна, сами понимаете...

Людмила огорчилась. И тут Юлюкин почувствовал себя мужчиной, способным на жертвы. И сказал решительно:

– Не беспокойтесь, Людочка, сделаем!

И попрощавшись с Людмилой, он пошел к своему дряхлому «Москвичу». Открыл капот. Поразмыслил. И придумал: отсоединил шланг бензопровода, выстругал деревянную затычку, сунул в шланг и вставил его обратно. После этого сел в машину, попробовал ее завести. Она завелась, но тут же заглохла.

Юлюкин удовлетворенно кивнул.

Выйдя из машины, он увидел, как по селу идут Терепаев и Лев Ильич Шаров.

10

Терепаев и Лев Ильич Шаров пришли к Синицыной.

– Здравствуйте, бабушка! – приветливо и даже игриво поздоровался с нею Терепаев. Милиционеры вообще довольно часто обращаются к старикам и старухам юмористически. Может, потому, что пожилые люди по немощи своей редко являются преступниками и, следовательно, серьезного отношения не заслуживают. А если они становятся, наоборот, жертвами, то обычно на таком мелочном уровне, что опять-таки смех один.