– Сейчас, – сказал Кравцов и вернулся в отдел.

Его не было довольно долго. О чем говорил Кравцов с Терепаевым и его подчиненными, неизвестно. То есть предположить можно, но зачем? Подобные сцены, нам кажется, еще менее эстетичны, чем драки. Важна суть: Кравцов вышел с деньгами. Володька пересчитал.

– Все цело? – спросил Кравцов.

– Вроде все. Теперь бы еще удочку вернуть.

– Какую удочку?

Хали-Гали нехотя рассказал, что с ним произошло.

– Сам виноват, – заключил он. – Захотел выпить по дешевке. А по дешевке ничего в жизни хорошего не бывает. Кроме неприятностей.

– Сейчас разберемся, дед! – сказал Кравцов. И они поехали разбираться.

16

Они поехали разбираться, а по пути Кравцов предложил Володьке:

– Хочешь, скажу одну очень печальную вещь? И очень серьезную?

– Ну, хочу, – хмуро сказал Володька.

– Ты все время по краю ходишь, Володя. У черты, понимаешь? Ты хороший парень. Ты мне нравишься. Но если ты за эту черту все-таки переступишь, я тебя, Володя, выручать не буду. Не имею права, понимаешь? При всей к тебе симпатии. Больше того – я обязан тебя буду решительно пресечь. Понял?

Володька промолчал. Но, видимо, понял.

Хозяин шинка, как только увидел Кравцова живым и невредимым, тут же все сообразил. И забежал мыслью вперед. И зацвел улыбкой, и воскликнул:

– Очень хорошо, что пришли! А дедушка где, про которого вы спрашивали? Ведь нашлась удочка! Прямо вот тут и нашлась! – Он метнулся в другую комнату и выскочил с удочкой. – Он ее туда бросил, в угол, и забыл. А я разве за всем услежу?

Взяв удочку, Кравцов поинтересовался:

– Ректификатом торгуешь?

– Что вы! – замахал руками хозяин. – Чистый медицинский спирт! От людей, кроме спасибо, сроду ничего не слышал! Илья Сергеевич Терепаев тоже претензий не имеет, – добавил он.

– Герой труда, значит, – сказал Кравцов без похвалы. – Ну, твое счастье, что я не здесь работаю. Я бы твое геройство оценил. По достоинству.

– Да есть кому оценить, не обижен! – скромничая, отказался хозяин.

– Ну-ну... Живи пока.

И ушел, оставив хозяина жить дальше.

17

Хозяин остался жить дальше, а наши герои вернулись в Анисовку. Хали-Гали вернулся с удочкой. Володька с твердым намерением заработать на домашний кинотеатр. Кравцов – с чувством исполненного долга. А Колька Клюев хоть и с пустыми руками, но зато к жене. Даша пыталась допросить его:

– Что там было-то, ты можешь сказать?

– Да ничего особенного, – отмахивался Колька.

– Темнишь ты! А чего джинсы не померяешь? Я посмотреть хочу.

– Я это... Тебе вообще-то купил.

– Зачем?

– Что значит зачем? Купил, и все...

Даша смотрела некоторое время на Кольку, потом взяла пакет, вынула джинсы, зашла с ними в спаленку, чтобы Кольке заранее не показывать, быстренько скинула халат и начала их надевать. Они лезли плохо, а к бедрам совсем застряли. Даша тянула, тянула – и натянула наконец. Но в поясе не сходятся на целую ладонь, вот беда! Даша чуть не заплакала. Не себя было жаль – Кольку, который огорчится. Даша схватила ножницы и смело разрезала джинсы сзади. Они тут же сошлись на поясе – и на бедрах стали выглядеть вполне красиво. Даша вышла показаться.

– Как влитые! – сказала она.

– В самом деле! – оценил Колька, улыбаясь. – Ты повернись, повернись.

– Еще чего! Что я тебе, стриптиз, что ли? Спасибо, Коленька!

И Даша вдруг по-девчоночьи завизжала, скакнула к Кольке, обняла его руками за голову, как матери обнимают в припадке страсти своих детей.

Хотя нет, Колька на дитя не был похож. Он сидел прямо, широко развернув костлявые плечи, и снисходительно улыбался улыбкой мужчины и главы семьи, который иногда позволяет другим подурачиться.

Если же вы хотите знать, что было потом с удочкой Хали-Гали и мечтой Володьки о телевизоре, то можем сказать сразу: через месяц Володька купил все-таки нормальный телевизор, но показывал он абсолютно так же, как старый, а хрипел еще хуже. Володька залез на крышу, покрутил антенну так и сяк, в результате оба стали показывать отлично, старый, пожалуй, даже и получше: как-то помягче, привычнее – Вячеслав Романович Стасов смотреть предпочитал именно его. К тому же закончились споры, что включать, когда одновременно идут кино и футбол.

А вот Хали-Гали на свою замечательную удочку ловить не смог. Неприятно почему-то стало ему на нее смотреть.

– Как гляну – мутит, будто с похмелья, – признался он Кравцову.

И подарил ее даром Мишке, сыну Василия Сурикова, и было у Мишки от этого счастье.

18

У всех было свое счастье ночью после этих событий, у всех, кроме Кравцова, который лежал и думал о своей жене Людмиле и об утренней встрече со Стасовым, рассказавшем ему о переплытии Кублакова на тот берег, о странном выстреле и прочих несуразностях, которые все настойчивее выстраивались в ЗАГАДОЧНУЮ ЦЕПЬ ЗАТЯНУВШЕГОСЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ГИБЕЛИ КУБЛАКОВА.

1

Мастерские сгорели ночью.

А накануне утром Шаров-старший, приехав туда на своем вороненом джипе, ругал за нерасторопность Савичева, Микишина и Виталия Ступина, их начальника.

– Работнички! – кричал он. – Винзавод стоит фактически, шестеренки сделали для транспортера?

– Еще вчера сделали, Лев Ильич, – ответил Ви– талий.

– А какого черта они тут у вас, а не на заводе?

Виталий не стал валить вину на подчиненных. Он только глянул на Савичева, и тот сразу понял. И пошел заводить старый грузовик, в кузове которого лежали починенные шестеренки.

Грузовик заводился плохо, натужно и жалобно жужжа холостыми оборотами; перекрывая эти звуки, Льву Ильичу пришлось кричать еще громче:

– Чем тут занимаетесь, вообще непонятно! Микишин, ты сколько с трактором возишься?

Микишин не стал отвечать на пустой вопрос, спросил сам:

– А как ремонтировать? Запчастей не хватает, станков половина не работает.

– Куда, интересно, все запчасти подевались? Почему станки не работают? Ступин, ты тут главный инженер или кто?

Виталий не только не отрицал, но еще и добавил:

– Инженер, и токарь, и слесарь, и сварщик, и все остальное. За одну зарплату.

– Не нравится? – догадался Лев Ильич. – Увольняйся тогда!

Виталий был в принципиальном настроении. Да еще ссора с женой, уход к родителям. Можно понять человека.