Люди бегали по улицам и призывали соседей к оружию «за свободу страны». Толпа вломилась в ратушу (или, как она называется в Париже, в Отель-де-Виль) и захватила там 3000 боевых молотов, которыми обычно пользовалась полиция (по-французски молот – maillet, отсюда и название восставших). Майотены гонялись за всяким, кто был так или иначе связан с налогами, и резали их, заодно разграбили и еврейский квартал.

А в выигрыше, в конечном счете, оказались состоятельные буржуа. Им хотелось, с одной стороны, усмирить восстание, но с другой – добиться тех или иных уступок от короны. И в общем, им это удалось. Они сформировали собственное ополчение, противостоящее бунтовщикам (но также и королевским отрядам, буде это понадобится), и в итоге руками бунтовщиков добились, чего хотели, от короны, а мятеж был подавлен.

Точно так же Париж восстал во времена религиозных войн XVI века (кстати замечу, что знаменитая Варфоломеевская ночь была не столько заговором знати, желавшей перерезать гугенотов, сколько полустихийным восстанием католического Парижа против гугенотов. Это, разумеется, никак не смягчает вину убийц, но вину надо возлагать на тех, кто действительно виноват). Проходит еще сто лет – Фронда опять опирается прежде всего на Париж…

Но все это, думали в 1780-е годы, было давно. «Давно и неправда», – как любят говорить в наше время. В Париже давно уже наведен порядок; когда в 1780 году в Лондоне вспыхнули беспорядки (так называемый «гордоновский мятеж»), современник писал, что «в столь хорошо охраняемом городе, как Париж, подобное было бы невозможно».

Сейчас, после парижских революций 1789-го, 1830-го, 1848 года, читать это странно. Но современник был прав: действительно, ни в 1786-м, ни даже в 1788 году серьезные беспорядки, а тем более восстание в Париже было бы невозможно. Это стало возможным только тогда, когда прочный и вроде бы несокрушимый режим был уже расшатан настолько, что оставалось дать ему лишь один хороший толчок, чтобы он рухнул.

Пролетариат Парижа выступил на историческую сцену только в апреле 1789 года, то есть сравнительно поздно. И именно поэтому парижские пролетарии сыграли решающую роль в Великой революции между 1789-м и 1795 годом.

Все «великие дни» революции – вы можете относиться к ним с восхищением, сдержанно или резко отрицательно – но факт, что всюду главную роль играл народ Парижа, или, правильнее сказать – парижский пролетариат. Так было и в день взятия Бастилии 14 июля 1789 года, и в день «марша женщин на Версаль» 5–6 октября того же 1789 года, и в «дни» 20 июня и 10 августа 1792 года, когда был свергнут король, и 31 мая 1793 года, когда пали жирондисты, и наконец, 1 прериаля III года (20 мая 1795 года), когда парижский пролетариат поднялся в последний раз – и проиграл.

И те же пролетарии через полвека будут играть ведущую роль в революциях 1830-го и 1848 годов. И можно с уверенностью сказать, что не будь этих событий – марксистского учения вовсе бы не было или оно имело бы совершенно иную форму.

Марксисты тоже усвоили уроки истории. Они поняли, что общество разделено на классы, что эти классы имеют разные интересы… и так далее, смотри по советским учебникам. И все это было, более или менее, правильно. И опять привело к тому же положению дурака, который пустился в пляс на похоронах.