Настал мой черед задуматься. Однако прежде чем я успел произнести хотя бы слово, Перселл заговорил снова:

– Ты сам сказал, что мир находится в состоянии хаоса, и у нас не остается выбора. У нас есть наболевшие проблемы, а наболевшие проблемы настоятельно требуют принятия смелых решений. Ясно как божий день, что наши лидеры совершенно не собираются решать наши проблемы. Но ведь именно они, наши лидеры, и хорошие, и плохие, виновны в том, что установился хаос. Однако всем им не хватает прозорливости или мужества, чтобы выдвинуть такую смелую программу, которая помогла бы нам выбраться из хаоса. Вот потому-то для меня так важно выставить Тело на всеобщее обозрение. Да, мой план чертовски радикален. Его осуществление, безусловно, нанесет вред множеству в принципе невиновных людей и все такое прочее, но он является единственным решением, которое увенчается успехом. Он ударит по обществу так, что оно будет вынуждено попытаться найти новые подходы к жизни. Благодаря чему мы, может статься, сумеем избавиться от авторитетов и суеверий, которые по-прежнему держат нас в плену Темных веков – и это в то время, когда мы уже успели шагнуть на Луну. Мне это представляется единственным выходом из сложившейся ситуации. Честно признаюсь – не могу избавиться от мысли, что Тело я нашел не случайно. Я уже начинаю подумывать, что мне самой судьбой было суждено отыскать его. Как знать, может, это лишь часть божественного плана по спасению человечества. Ну а если ради спасения приходится жертвовать отельными его представителями, так это неизбежное условие, сопутствующее ходу эволюции. Но если вы не хотите помочь мне в осуществлении плана, если боитесь взять на себя ответственность, если хотите предать Тело земле и забыть о том, что…

– Разве я что-то сказал о том, что хочу предать Тело земле? – возразил я.

– Верно. Ты просто сам не знаешь, что ты хочешь с ним сделать.

– Согласен. Не знаю. Но ты навел меня на мысль. У меня появился план, как использовать Тело для улучшения жизни людей, не разрывая при этом на клочки всю ткань общества.

Плаки скептически посмотрел на меня.

– И что же это за план? – спросил он.

– Он очень прост. Мы покажем Тело только нескольким ключевым фигурам мирового масштаба. Мы известим Папу, если он, конечно, еще не знает об этом. Мы сообщим президенту Соединенных Штатов и еще ряду влиятельных политических деятелей. Мы обязательно убедимся в том, что они осознают последствия широкого обнародования этого факта. Верно? После этого мы выдвинем наши требования. От Папы мы потребуем, например, отмены папской энциклики о запрете контрацептивов. Это поможет решить проблему народонаселения Земли. От нашего президента мы потребуем вывода всех американских войск со всех иностранных территорий и демонтажа систем наступательных вооружений. От Папы мы еще потребуем принятия энциклики, согласно которой любой гражданин любой страны, служащий в рядах вооруженных сил, отлучается от Церкви. Это позволит решить проблему войн и агрессий. От Конгресса мы потребуем закрытия автомобильных заводов в Детройте и легализации выпуска автомобилей, работающих исключительно на электричестве. Вы только задумайтесь над тем, как это поможет решению проблем охраны окружающей среды! Понимаете вы это? Мы потребуем от властей, чтобы они сами перестроили все наше общество и сделали людей здоровыми и счастливыми. В противном случае мы сообщим всему миру, что Иисус давно мертв, и тогда все полетит вверх тормашками!

– Шантаж! – рявкнул Плаки. – Марвеллос, хитрый сукин сын, да ты, оказывается, шантажист! И не стыдно тебе? Удивляюсь тебе, честное слово, удивляюсь. Выходит, ты предлагаешь шантажнуть Папу и нашего президента? – Перселл весь затрясся от хохота, да так, что стены зверинца заходили ходуном. – Что ж, может, это и выгорит. Впрочем, не знаю. Нам еще нужно продумать план собственной безопасности, чтобы они нас не прихлопнули, если захотят покончить с нами и нашим шантажом. Нам нужно будет сесть всем вместе, как будто мы Леонардо да Винчи, обдумывающий устройство парашюта, и обмозговать до мельчайшей детали, как нам себя уберечь. Сделать это будет чертовски трудно, но, как знать, может, оно и выгорит. По крайней мере задуматься над этим стоит. – С этими словами Перселл шлепнул себя по бедру.

Часы пробили (если, конечно, так можно выразиться) 6:50. Мы провели в кладовке уже целых десять часов. Малыш Тор хныкал, желая привлечь к себе внимание. Мон Кул жаловался по поводу того, что дежурство его чересчур затянулось. (В джунглях бабуинов сменяют на посту каждые пять часов.) Я жутко проголодался, устал и едва не задохнулся в этом чертовом сигарном дыму. Однако мы с Перселлом достигли относительного единодушия. Похоже, наконец настал подходящий момент сделать перерыв в работе нашего рабочего совещания, и я уже собрался было объявить об этом, когда Аманда жестом показала, что желает что-то сказать.

– Говори, – согласился я, потому что она почти все время молчала, и мне было интересно услышать ее мнение.

– Как-то раз, когда я охотилась за бабочками в Мексике, – начала Аманда, – один молодой американец предложил подвезти меня. Он путешествовал со своей престарелой бабушкой. Этот молодой человек работал учителем в штате Огайо. Во время летних каникул ему захотелось совершить путешествие по Мексике, но присматривать за его бабушкой было некому. К тому же этот школьный учитель получал довольно скромное жалованье. Так что ему пришлось прихватить с собой свою бабульку.

Несколько месяцев я путешествовала в их компании. Это было круто. В один прекрасный день старушку хватил удар, и она умерла. Мы находились в самом сердце пустыни, в десятках миль от ближайшего населенного пункта. Что же нам было делать? Мы поместили старушку в спальный мешок и со всех сторон застегнули его, после чего привязали сверху к крыше автомобиля. И, преследуемые грифами, покатили дальше.

Ближе к закату мы подъехали к городку довольно приличных размеров. Мы совершенно измучились от жажды и остановились в какой-то забегаловке выпить холодного пива. Когда мы вышли наружу, то увидели, что машину угнали. Со спальным мешком, старушкой и всем прочим.

Мы застряли в городишке на целую неделю. Мы каждый день давали взятки полицейским. Но наше имущество так и не отыскалось. И по сей день украденный у школьного учителя из Огайо автомобиль катается по Мексике. Вместе с украденным спальным мешком. А также украденным телом старушки. Как знать, может, оно по-прежнему привязано к крыше машины.

– Интересная история, – признался я. – Только не могу понять, какое отношение…

– А я еще не закончила. Мы с этим школьным учителем стали любовниками. На деньги бабушки мы сняли сложенный из самана домик и зажили, как настоящие мексиканцы. Каждое утро я пекла лепешки-тортильи. Пока я занималась домашними делами, школьный учитель, сидя в одних трусах в теньке, зачитывал мне вслух отрывки из разных книг. Я была равнодушна к его литературным пристрастиям – он тяготел в основном к классике патологического характера, – но ему очень нравилось читать мне вслух, и я особенно не возражала.

Как-то раз утром он прочитал мне рассказ одного русского пессимиста. В нем говорилось о человеке, который захотел проверить интеллект верующих, поэтому начал практиковать аскетизм и произносить эрзац-премудрости. Вскоре он обзавелся тысячами учеников, которым стал проповедовать придуманные им доктрины. Почитатели объявили его святым. Затем, для того, чтобы показать своим последователям, как легко он их провел, он в один прекрасный день объявил, что все, чему он учил других, – сущая бессмыслица. Оказавшись не в состоянии жить без веры, последователи забили его камнями и продолжили верить в созданное им учение.