Забрав с собой группу генералов, мы прилетели и сели в районе г. Укмерге, который два дня назад был освобождён от немецких оккупантов. Около города был аэродром, на котором дислоцировалась дивизия В. Сталина.

Полковник В. Сталин, узнав о моём прилёте, встретился, мы с ним поговорили, и я выехал в Укмерге в городской отдел НКВД, и когда мы сидели и говорили, вбежал милицейский и кричит: «Немцы заходят в город!» Мы с автоматами выскочили на улицу.

Я сел в машину, но шофёр, хотя и местный, но не знает, как выехать из города, чтобы не попасть к немцам. Наконец, я решил ехать в противоположную сторону стрельбы, и так мы выбрались к аэродрому, а далее в сторону Вильно. Полковник Сталин услышал пальбу, поднял дивизию и передислоцировал по разным аэродромам. Вот молодец!

Приехал в Вильно. Обстановка в городе неопределенная. Литовцы поглядывают на солдат и офицеров Советской Армии внешне с уважением, а внутренне, думаю, враждебно. Это, может быть, объясняется тем обстоятельством, что некоторая часть литовцев думает о том, что Советская Армия теперь уж не уйдет из Литвы[235].

Вызвал начальника охраны тыла фронта генерала Любый. Это тот Любый, который был начальником охраны тыла Западного фронта под Москвой и спутался с женой министра судостроения Носенко, который приходил ко мне с этой жалобой на Любого. Но рассказывать детали разговора считаю неудобным.

Любый доложил мне обстановку в охране тыла фронта. Быстро подтянули ВЧ-связь. Связался с генералом Черняховским, с которым условились, что я подъеду к нему в штаб фронта. По прибытии я встретил молодого, красивого генерал-полковника, дважды Героя Советского Союза, который, кстати сказать, являлся одним из самых молодых, талантливых командующих фронтами.

Товарищ Черняховский мне рассказал о том, что он дал телеграмму в Ставку Верховного Главнокомандующего, в которой указал, что в тылу фронта действуют отдельные отряды Армии Крайовой (польской националистической организации), которые, несмотря на его неоднократные призывы продолжать наступление против немцев вместе с Советской Армией, не согласились, хотя и не сказали «нет», а вместо борьбы против немцев бродят по лесам и по отдельным населенным пунктам, чинят препятствия бойцам и офицерам, настраивают литовцев против Советской Армии, облагают продовольственным налогом литовцев в ряде населенных пунктов. Одним словом, безобразничают[236].

В выводах генерал Черняховский просил Ставку Верховного Главнокомандования принять необходимые меры к вылавливанию отдельных подразделений Армии Крайовой, мешающих успешному наступлению Советской Армии. Он получил из Ставки ответ, что на место вылетает заместитель министра внутренних дел генерал Серов, с которым вместе будете решать вопрос.

Учитывая, что я не был осведомлен ранее об этих делах, я ему только пообещал, что разберусь и в ближайшие 2–3 дня мы с ним вновь встретимся для того, чтобы конкретно решить эти вопросы.

По прибытии в Вильно я собрал своих генералов и офицеров, прибывших со мной, и вызвал пограничников из охраны тыла фронта, и поставил перед ними задачу выявить настроения литовцев в связи с пребыванием подпольных поляков, которые не скрываются от литовцев, и постараться узнать через подразделения охраны тыла, где отряды АК дислоцируются и чем занимаются.

Сам, переодевшись в гражданскую одежду, решил походить по городу и поездить по окрестным населенным пунктам, с тем чтобы ознакомится с обстановкой более подробно.

Первое впечатление о жителях города Вильно таково, что многие из них при немцах, видимо, привыкли праздно себя вести, проводить время в ресторанчиках. Правда, с наступлением темноты, как правило, все с улиц убирались по своим квартирам, завешивали окна от света, так как немцы еще продолжали налеты на город.

В один из таких налетов я по оперативной обстановке находился в загородной вилле одного богача, который удрал, и с балкона наблюдал всю эту операцию по бомбежке Вильнюса. Начали они бомбить примерно в 10 часов вечера с того, что вокруг города подвесили «фонари», т. е. сбросили осветительные ракеты на парашютах. Каждая такая ракета горела в течение 30–40 минут, освещая площадь на несколько километров. Когда ракеты были «подвешены», появились бомбардировщики на значительной высоте — до 2,5 км, и, методически кружась вокруг освещенных ракетами мест, сбрасывали бомбы. Город кругом горел…

Наутро я осмотрел повреждения. Больше всего пострадал вокзал, где было много убитых и раненых, и повреждены железнодорожные пути. В общем, в течение 2–3 дней вечерами повторялись такие налёты. Узнал по радио, что наконец-то 7 июля 44-го года союзники высадились в Нормандии, после больших волнений и приготовлений.

За эти два дня я узнал, что в районе Вильно находится воинская бригада Армии Крайовой, организованная Лондонским правительством Миколайчика и командованием польской Армии Андерса.

При этой бригаде есть «делегатура Жонду», т. е. представитель Лондонского правительства Миколайчика. У бригады есть своя радиостанция для связи с Лондоном (Андерс в 1941 году с разрешения Советского правительства организовал из поляков 3 дивизии, которые дислоцировались в Поволжье, а затем ушел с армией в Иран якобы для борьбы с немцами в Алжире. К концу войны Армии Андерса появилась в районе действий английских войск в Германии.)

Бригадой АК командует бригадный генерал под псевдонимом «Вилк» (Волк). Однако в дневное время, как правило, подразделения этой бригады не вылезают из лесов, где они находятся подпольно, а больше всего действуют ночами и под утро, добывая себе грабежами пищу и всё необходимое для снабжения[237].