class="p1">Анна судорожно вздыхает:

– Приятное, значит? Когда мы потеряли шестнадцать лет, а теперь твоя подружка залетела?

– Да-да, а тебя поджидает Тарзан.

Она допивает остатки вина и вытирает рот тыльной стороной ладони.

– Эту шутку я сегодня уже слышала, – замечает Анна и отталкивается от стены. – Она и в первый раз была так себе.

– Да меня просто твой размах впечатляет. Несколько недель назад – тощий умник в очочках, а теперь вот неандерталец с ручищами как окорока. Кто же будет в следующем месяце? – Я чувствую себя распоследним мерзавцем, но битва уже проиграна, так почему бы не побряцать оружием перед смертью?

Во взгляде Анны читается боль, и я понимаю, что попал в точку. Но сердце вдруг сжимается от щемящего чувства – такого же, какое охватило меня шестнадцать месяцев назад, когда я подал Сэлу, который был уже на пороге смерти, тост с фасолью. Мне хочется коснуться ее руки, взять обратно сказанные слова.

Она изучающе смотрит на меня, едва заметно приподнимает плечи и делает шаг навстречу.

– Считаешь меня шлюхой, да?

Я отрицательно качаю головой.

– Кажется, ты рэпа переслушал, – вскинув подбородок, говорит она. – Может, сделаешь скидку на то, что я вышла замуж в двадцать, а?

– Да, конечно, – отзываюсь я.

Анна смеется, но как-то неубедительно.

– Вряд ли я тебе нравлюсь такой. Злой. Дерзкой. Но ты же говоришь, что любишь сильных женщин, – ну так получай. Моя сила не только в том, чтобы мужиков с ума сводить. Она говорит сама за себя. Ты вот думаешь, что мне на все в этой жизни плевать, но нет, у меня есть своя боль, черт бы ее побрал, и мне ее достаточно. Ты этого не видишь, потому что стоит чему-то не заладиться, как у тебя руки опускаются. Сила тебе нравится, только когда это удобно.

– А какая разница, нравишься ты мне сейчас или нет?

Мы замолкаем ненадолго, глядя друг другу в глаза, будто одинокие странники, встретившиеся на перепутье и ждущие, чтобы другой сделал первый шаг. А потом она едва заметно улыбается и облизывает губы. И в этом движении чувствуется опасность.

– Я как-то читала, что самый страшный момент пытки – это начало, – говорит она. – Когда ты полон своих иллюзий и страхов, видишь все в черно-белых тонах и боишься, что черное победит. Но пока длится мучение, твое состояние постепенно меняется, и ты становишься уступчивее, как пьяница или мазохист. Начинаешь даже ей содействовать. – Она уже так близко, что я чувствую ее отдающее вином дыхание. – И пытка начинает тебе даже нравиться, потому что ты в ней разобрался. Ты уже не боишься того, что с тобой могут сделать.

Я слышу, как сотрясаются стены от ритма техно.

– Ты мне напоминаешь моего первого парня, который сперва разбил мне сердце вдребезги, а потом трахал меня при каждом удобном случае, чтобы только почувствовать свое превосходство.

Анна так близко, что на мгновение даже кажется, что она вот-вот меня поцелует, – но она лишь скользящим движением касается моей руки и исчезает за дверью в кухню.

Вот оно, наше прощание.

Красный / сочинила Анна

Красный – цвет сигнала тревоги, пожарной машины,

аварий и бедствий, цвет крика «Поберегись!», тряпки, которую видит бык, что тореадору не сдастся

Красный – цвет ярости.

Красный – цвет розы в обертке пластмассовой цветка который мне подарили в клубе в семнадцать

Красный – цвет дня когда ты прильнул ко мне в поезде а я ничего не сказала

Красный вспыхивает когда ты ко мне прикасаешься взглядом

когда из кафе мы уходим, не успев сесть за столик

Красный – вина цвет которое пить не могу потому что оно оставляет на губах след и я мечтаю чтоб ты его стер своим поцелуем

Красный – цвет кетчупа с тоста который я ела в постели твоей.

Красный – напомнит мне о ребенке которого у нас с тобой не было

О жизни что утекала как кровь

месяц за месяцем

О ранах которые я сама себе наносила надеясь что ты

их исцелишь

Красный – цвет соуса который я с ложечки слизываю сидя на кухонной стойке и глядя как ты готовишь

Красный – цвет коленей моих когда я к полу тебя прижимаю тут прямо на кухне

И весь соус конечно сгорает

Красный – цвет яблока в букваре

Плода на который польстилась Ева праматерь мира

Цвет гвоздей вонзившихся в вены

Откровения

Опьяненности

Чаши в руках вавилонской блудницы

Отметины Зверя

Огня который меня покарает

Красный – цвет имени моего на губах твоих, слова которое ты произносишь лишь ради угрозы

К черту попытки мои безуспешные тебе кровь пустить

чтоб понять что ты

человек

К черту красный со всеми оттенками

Красный – желанный мой цвет.

Красный – цвет переливания на которое я соглашаюсь

и тяну к тебе руки и ты вены вскрываешь и внутрь вливаешь себя

я хочу чтобы был ты внутри

разрешения не дожидаясь

Красный – насилия цвет / Да я уверена

Цвет соития у стены

Цвет слова «согласен» которого я от тебя не услышу

Красный не носишь ты никогда

потому что не справишься ты

ни с ним, ни со всею схожей палитрой

быть мне островом до конца дней своих

.

.

.

только вот я черт возьми кровоточу тоже.

Три недели спустя

Я возвращаюсь домой и застаю Лору в саду. Сегодня последний из череды жарких дней с ночными грозами, и я рад скорым холодам.

Она стоит в патио, уперев руки в боки, и смотрит вдаль, на стены соседних домов, закрывшие собой горизонт. На столике рядом с Лорой – цветочные горшки и полупустой мешок с удобрениями, а на плитах у ног темнеют россыпи земли. Из ближайшей клумбы торчит черенок лопаты.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, и она подскакивает.

– Не надо так внезапно подкрадываться! – Она разворачивается ко мне, но глаз не поднимает. – Я сажаю цветочные луковицы.

– Тебе ведь постельный режим прописали! – замечаю я,