Фрейзер убедился, что пламя не угаснет, и бросил факел в костер.

– Пусть Господь одарит нас мужеством и храбростью. И, если будет на то Его воля, Он дарует нам мир. Выступаем утром.

Джейми отошел от костра, ища взглядом Роджера. Тот кивнул ему и тихонько запел из темноты те самые строки, которыми Джейми хотел завершить сегодняшний вечер.

Песня о победе шотландцев при Бэннокберне была отнюдь не «подстрекательной», скорее торжественной и меланхоличной. Впрочем, не тоскливой, а полной гордости и решимости. Она даже старинной не была – Роджер лично знал ее автора. Джейми слышал ее пару раз и потому одобрил исполнение.

Шотландцы неуверенно вторили куплету, но припев подхватили уже все вместе.

Роджер вспомнил вчерашний разговор с Бри. Лежа в постели, они вдруг завели речь о выдающихся современниках, о том, удастся ли им пообщаться с Джефферсоном или Вашингтоном. Дух захватывало от одной мысли – а ведь это вполне возможно! Брианна упомянула Джона Адамса и процитировала его крылатое выражение: «Я сражаюсь ради того, чтобы мой сын мог стать торговцем, а его сын – поэтом».

Им предстоит сражаться с армией не Эдварда, а Георга, но гонору у англичан меньше не стало. Роджер мельком увидел Клэр, стоящую с женщинами на другом конце двора. На лице у нее замерло отстраненное выражение, волосы вились на ветру, а в золотых глазах затаилась странная тень.

Им противостоят те же гордые англичане, с которыми ей уже доводилось сражаться. Англичане, из-за которых погиб его отец. У Роджера перехватило горло, и он сглотнул, продолжая петь. Ни Адамс, ни Джефферсон никогда не воевали, у Джефферсона вовсе не было детей. Адамс был поэтом, чьи слова эхом прошли сквозь года, воодушевляя армии, воспламеняя сердца людей, готовых умереть за свою страну.

«Может, это все из-за волос?» – подумалось вдруг Роджеру, когда он заметил рыжие всполохи в распущенной шевелюре Джейми. Наверное, в нем текла кровь викингов, тех огромных необузданных берсерков, которые были рождены для войны.

Так было, и так будет. Именно за это сражались люди – за дом и за семью.

Еще один рыжий всполох мелькнул возле вертела со свиньей – там стояла Бри с Джемми на руках. Сейчас Роджер бард при горце-вожде; скоро он будет воином, чтобы спасти своего сына и всех его будущих потомков.

Позже мы занялись любовью, надеясь обрести в супружеских объятиях утешение и покой. Отгородившись ставнями от голосов со двора (бедняга Роджер еще пел на радость публике), мы смогли хоть на время забыть о трудностях минувшего дня.

Джейми крепко обнял меня, зарывшись лицом в волосы.

– Все будет хорошо, – шепотом заверила я, поглаживая влажные пряди и разминая твердые, точно дерево, плечи.

– Знаю.

Он лежал на мне неподвижно – и наконец окаменевшие мышцы расслабились и отяжелевшее тело вдавило меня в матрас. Услышав мой судорожный вздох, Джейми перекатился на бок.

В желудке у него заурчало, и мы расхохотались.

– Не успел поужинать?

– Сперва не мог – боялся, вдруг начнутся колики. А потом было некогда. Здесь есть чем перекусить?

– Нет, – с сожалением отозвалась я. – Были яблоки, так до них добрались дети Чишолма. Прости, я о тебе не подумала.

Я ведь знала, как редко он ест перед ответственным делом, но совсем забыла, что и после ему не дадут спокойно поужинать, потому что каждый захочет «сказать всего пару словечек, сэр».

– У тебя было много других дел, саксоночка, – насмешливо отозвался Джейми. – Не кори себя, потерплю до завтрака.

– Точно? – Я выпростала ноги из-под одеяла. – Там много чего осталось, я могу сходить, если сам не хочешь, и…

Он взял меня за руку и затянул обратно в постель – еще и обнял, чтобы я наверняка никуда не делась.

– Нет уж, – решительно возразил Джейми. – Это, возможно, последняя ночь, которую я провожу в постели с женой. Не хочу вставать – и тебя отпускать.

– Хорошо.

Я послушно прильнула к нему, радуясь, что никуда не надо идти. В нашу спальню без крайней необходимости никто не сунется, но стоит спуститься вниз, как все тут же налетят с вопросами, просьбами, советами… Лучше уж лежать здесь, нежиться в кровати и наслаждаться друг другом.

Свечи я затушила, очаг почти прогорел. Надо бы встать и подкинуть дров… Ладно, пусть потухает, все равно скоро утро.

Несмотря на тяготы дороги, путешествия я ждала с нетерпением. Оно манило новизной и приключениями, обещавшими разнообразить унылые будни, полные стирки и свар. И все же Джейми прав – сегодня мы последний раз за долгое время сможем посибаритствовать.

Я потянулась, наслаждаясь мягкостью перины и гладкостью простыней с легким ароматом розмарина и бузины. Кстати, упаковала ли я постельные принадлежности?..

Сквозь ставни доносился голос Роджера, сильный, но уже хриплый от усталости.

– Пора бы Дрозду в кровать, – с легким неодобрением заметил Джейми. – Если он хочет как следует попрощаться с женой.

– Господи, Бри и Джемми ушли давным-давно!

– Малыша, может, и уложили, а вот девочка еще там. Я только что слышал ее голос.

– Правда? – Я прислушалась, но ничего не разобрала за шумом аплодисментов, которые Роджер сорвал очередной песней. – Наверное, решила остаться рядом с мужем. К утру мужчины совсем выбьются из сил… не говоря уж о похмелье.

– Лишь бы в седле держались, а там пусть хоть все кусты заблюют, – дипломатично заверил Джейми.

Я подтянула одеяло, укутывая плечи. Роджер со смехом отказывался петь новую песню. Мало-помалу шум во дворе утих, хотя порой доносилось бульканье, когда трясли бочонок с пивом, выжимая из него последние капли.