затылку, направляя меня вперед. Я слегка наклонилась, потерлась ртом о его член, вызвав у него сладострастный стон.

– А ты уверен, что я его не откушу? – спросила я, склонив голову набок, когда взялась рукой за основание члена и направила под нужным мне углом.

Мои губы запечатлели единственный поцелуй на головке и улыбнулись, когда он дернулся у меня в руке.

– Уверен, детка. Слишком сильно он тебе нравится, – сказал он со смешком. – Чем быстрее ты возьмешь его в рот и начнешь ласкать, тем быстрее я засуну язык тебе между ног.

Я ухмыльнулась его нетерпению, покачав головой, и лишь потом обхватила головку его члена губами и взяла в рот. Я помнила, что у нас сегодня только один зритель – Охотник, и чувствовала его тяжелый взгляд у себя на лице.

Я открыла рот шире, не сводя глаз с Кэлума, когда он запустил руку в мои мокрые волосы сзади, собрал их в кулак и подтолкнул меня, глубже проникая мне в рот. Я глубоко вдохнула, сглатывая слюну, и впустила его – дальше, глубже в горло. Он застонал, откинув голову назад, а руку у меня на затылке использовал, чтобы направлять и задавать темп, который ему хотелось.

Двигался он быстро, приближая себя к оргазму в тесном пространстве моего рта. Затем внезапно отпустил мою голову, позволив мне ненадолго освободиться и подышать, чтобы ко мне в легкие вернулся воздух. Это было похоже – слишком сильно похоже – на то, как я тонула, задыхаясь без воздуха под водой.

Но тот момент был отмечен страхом и только страхом, а сейчас страх был смешан с желанием – парой, танцующей в вечном вальсе, корни которого, казалось, уходят в глубину времен. Как будто эта комбинация – страха и желания – именно для того и создавалась, чтобы переплетаться, объединяясь, и создавать симфонию внутри меня.

Калдрис наблюдал, как я наклонилась вперед, облизав его от корня до кончика, а затем снова взяла в рот. Сейчас я замедлила темп, облизывая его дразнящими движениями, прижимая язык к его коже и снова убирая.

– Хорошая девочка, – бормотал он сладким голосом, гладя меня по волосам. – Напомни Холту, что у тебя есть только один мужчина, которому ты будешь поклоняться, которого ты будешь обожать и ласкать таким прелестным ротиком.

Я подавила желание взглянуть на Калдриса, чертовски хорошо зная, что он точно так же намерен поклоняться мне. Я вполне могла жить с таким ярлыком, который он присвоил нашему действу, но ровно до тех пор, пока это касалось нас обоих.

Пока он относился ко мне как к богине, которой я никогда не была.

Он отвел мою голову, с прерывистым стоном вынимая член из тепла моего рта, и наконец соскользнул в воду между мной и уступом. Затем взял мое лицо в свои руки и впился своим ртом в мой. Он как будто поглотил меня, наши языки переплелись, и казалось, его совершенно не заботило, где у меня рот.

Развернув меня спиной к стене купели, он уложил мои локти на каменную поверхность и приподнял за талию. Отступил назад, чтобы я оказалась на плаву на поверхности воды, которая волнами омывала мне грудь и живот, а затем согнул в воздухе мои колени и положил ноги себе на плечи.

Ухватив меня ладонями за ягодицы, он поднял меня и придвинулся так, что его лицо оказалось у меня между бедер, затем он наклонился к моей киске. Когда он коснулся меня ртом, у меня перехватило дыхание. Губы у него горели жаром даже в горячей воде источника. Холодный воздух целовал мне груди и гладил соски, резко контрастируя с теплом, которым он наполнял меня, согревая внутри. Когда он уткнулся лицом между моих бедер и припал ко мне, как умирающий от жажды, тело у меня начало извиваться в экстазе.

Я чуть сдвинулась, локоть у меня соскользнул с уступа, и я почти погрузилась верхней частью тела обратно в воду. Едва удержавшись в последнюю минуту, я с трудом вздохнула.

– Лучше держись крепче, бестия. Похоже, ты скоро пустишься вскачь верхом на кое-ком, – протянул Холт, кивая на то место, за которым он наблюдал.

Он выдержал мой взгляд, и его шокирующе белые глаза пригвоздили меня к месту, когда Калдрис скользнул языком внутрь меня, а руку положил на лобок. Прикоснувшись пальцем к клитору, он исследовал его в поисках наиболее чувствительной точки, а когда нашел, мои ноги у него на плечах задрожали.

Мое внимание снова переключилось на него и на то, как он поднял брови. Даже когда половина его лица была скрыта от глаз, а сам он был поглощен, лаская языком мою киску, я чувствовала его раздражение.

Я не должна была обращать внимания на Охотника. Даже если меня и возбуждало, что он наслаждается зрелищем, наблюдая за тем, как его друг высасывает меня до капли.

– Кэлум, – пробормотала я, заметив, как что-то мелькнуло в темных глазах моей половины.

Он осторожно перевернул меня так, что мои груди оказались зажаты между телом и каменным уступом, шероховатая поверхность которого мягко царапала мне кожу. Он держал меня, обхватив руками бедра, приподняв тело из воды.

Ртом он снова припал к моей киске, продолжая ласки языком. Из-за того, что положение моего тела изменилось, его язык по-другому касался моего клитора, и я кувыркалась на грани оргазма и видела перед собой звезды.

Я закричала в экстазе, прижавшись щекой к камню, когда кончила прямо на лицо Кэлума. Он вознаградил меня, вылизав чуть не досуха, и отстранился только тогда, когда дыхание у меня успокоилось, а затем опустил мой зад в воду. Его член прижался к моему влагалищу, проникая внутрь, когда он зажал мне шею предплечьем и прижал спиной к своей груди. Он крепко держал меня в подвешенном состоянии в воде, пока двигал бедрами, проникая внутрь меня и отступая в суровом, жестком темпе, который, казалось, не должен был доставлять мне удовольствие, но почему-то доставлял.

– Хочешь его трахнуть? – резко спросил Кэлум, используя руку, чтобы заставить меня взглянуть на Холта.

– Нет, – ответила я, качая головой.

Во мне не было ни капли влечения к Холту. Я желала только одного партнера – того, который сейчас двигался во мне.

– Но тебе нравится, что он за нами наблюдает. Твоя киска такая чертовски мокрая и так крепко обнимает меня, – сказал Кэлум, толкнувшись глубоко внутрь, чтобы подтвердить свои слова. – И скоро вообще поплывет, когда я наполню ее спермой.

– Да, мне нравится, что он наблюдает, – сказала я, тут же возненавидев себя за это признание, похожее на слабость.

Мне казалось, что я делаю что-то неправильное. Потому что меня так воспитали. И, возможно, из-за этого мне еще больше хотелось делать