– Ладно. Что же, ради бога, происходит?

– Я не могу все рассказать тебе. Я поклялся хранить тайну…

– К черту! – Голос Джека гневно загремел. – Происходит что-то серьезное, верно? Вы позвали меня и Николаса, чтобы помочь в решении каких-то аспектов этого дела. Тот украденный перстень королевы в замке Бэйнардс, убитый печатник, на родителей которого вы якобы работаете, те двое, что напали на нас в пивной, тот перепуганный молодой парень, которого вы допрашивали у себя в кабинете вчера – все это связано, верно? Вы послали меня с запиской во дворец, а потом пришел целый отряд стражников и забрал несчастного говнюка. Он был в ужасе. А тот молодой юрист, что пришел с ними, с наростами на лице, он ведь работает на королеву, верно?

– Да.

– Я понял по его манерам, по покрою его робы, что это дворцовый юрист – я достаточно долго работал среди таких людей. А вас я знаю шесть лет, знаю, каким вы бываете нервным и раздражительным, когда творится что-то опасное! – Барак ткнул в меня пальцем: – Королева снова впутала вас во что-то, верно? И кто-то из-за этого похитил Ника, а вы хотите, чтобы я помог его выручить… Нет, сначала расскажите мне всё! Всё!

Я поднял руки.

– Тише, а то услышат женщины. – Я колебался: если рассказать помощнику всё, я нарушу клятву и его же подвергну опасности этими секретами, но если я собираюсь как-то спасти Николаса, мне сейчас нужна помощь Джека. Поэтому я рассказал ему всю историю – про то, как меня в первый раз вызвала к себе королева, про пропавшее «Стенание», про двух погибших и тех, кто исчез, про признание Милдмора и про записи Анны Эскью. Я говорил тихо, а Барак таким же тихим голосом изредка задавал вопросы.

Когда я закончил, он немного посидел в задумчивости, гладя бороду, по-прежнему с сердитым видом.

– Разве вы не можете призвать на помощь людей королевы? – спросил он наконец.

– В записке сказано, что у них во дворце шпион.

– Это может быть блеф.

– Я не смею рисковать.

– А разве вы не можете написать личную записку самой королеве – ведь вы тот, кто сделает для нее все? – В голосе Джека по-прежнему звучало раздражение.

Я покачал головой:

– Нет времени. Помни: сегодня в девять. Сейчас полседьмого.

– Если у них действительно есть шпион в Уайтхолле, как они написали, они не выпустят вас живым. Не говоря уже об освобождении Ника.

– Я только хочу, чтобы ты пошел туда со мной и спрятался неподалеку, когда я войду. Ты мастер на такое, – тихо сказал я и глубоко вдохнул. – А потом, если я не выйду через двадцать минут, попытайся сообщить об этом тому юристу, Уильяму Сесилу. Ничего опасного для тебя.

Мой помощник покачал головой, внезапно поникнув.

– Вы отдадите жизнь ради королевы, верно?

– Да, – просто ответил я.

Барак сделал несколько шагов по комнате, а потом воскликнул:

– Черт! Я пойду. Хотя, думаю, Тамасин уже заподозрила что-то насчет моей раны.

– Спасибо, Джек, – робко сказал я. – Спасибо. Мне не выразить словами мою благодарность.

– Еще бы! А теперь ждите здесь, пока я схожу попрощаюсь с женой и расскажу историю про свидетеля, с которым нужно срочно встретиться. Не хочу, чтобы она снова увидела вашу вытянутую физиономию. Встретимся внизу.

– У нас пара часов, – сказал я.

– Достаточно, чтобы зайти в таверну и как следует обдумать план.

* * *

Мы пошли в город, а затем спустились к реке. Барак надел поверх рубашки старый кожаный камзол и принес еще один мне, который я надел поверх своего шелкового, когда мы вышли из дома, чтобы тоже не выделяться в бедных кварталах, куда мы направлялись.

– У вас есть сколько-нибудь золота в кошельке? – спросил он.

– Да. И немного серебра, – сказал я.

– Золото гораздо лучше.

Мы еще кое-что обсудили, продвигаясь по Сент-Питер-стрит к Темз-стрит. На юге виднелись портовые краны, а за ними река, белая от парусов. На западе уже садилось солнце. Барак не сбавлял шага – он всю жизнь провел в этом городе и знал каждую улочку и переулок. Наконец он остановился. На пересечении Темз-стрит с каким-то захудалым переулком стояла приличная с виду таверна, а вдоль этого переулка, выходящего к реке, стояли узенькие развалюхи, наклонившиеся под странными углами друг к другу, построенные за десятилетия на речной глине. Чуть ниже по переулку я увидел вывеску другой, более неказистой таверны, с нарисованным красно-белым крестом святого Георгия. Это и был упоминавшийся в записке флаг.

– Нидлпин-лейн, – сказал Джек. – Самое дешевое жилье. Давайте зайдем в таверну и сядем у окна.

Мы вошли. Внутри было людно: лавочники и работники зашли выпить после работы. Барак взял две кружки пива, и мы заняли места с видом на переулок. Ставни в знойный вечер были открыты, и с улицы просачивалась пыльная вонь города. Только мы сели, как мой помощник снова встал. Мимо прошел мощного сложения человек в красном мундире констебля, с дубинкой на плече и фонарем в руке. Позже он зажжет фонарь и будет ходить дозором по улицам, следя, чтобы после вечернего звона никто не выходил из дому. Джек наклонился ко мне:

– Ваш кошелек. Скорее!

Я протянул ему кошелек, Барак метнулся на улицу, и я увидел, как они с констеблем, сдвинув головы, говорят о чем-то. В какой-то момент служитель порядка обернулся и взглянул на меня, а потом направился вниз по Темз-стрит. Джек вернулся в таверну.

– Порядок, – сказал он. – Я с ним договорился.

– Я не видел, чтобы ты передавал ему деньги, – удивился я.

– Он мастер брать деньги незаметно. Как и я – давать. Я сказал ему, что мы ведем официальное расследование о пропаже драгоценностей и в девять встречаемся с одним осведомителем в том доме. Попросил его быть наготове, чтобы войти в дом с кем-нибудь, кого сможет собрать, если я крикну.

– Хорошая работа.

Из всех, кого я знал, никто не был так хорош в подобных делах, как Джек. Его интуиция всегда работала превосходно.

– Я спросил его, не знает ли он, кто там живет, и констебль ответил, что порой там бывают двое каких-то типов, но по большей части дом пустует. Он подозревает, что какой-то джентльмен держит там свою девушку, но ежели и так, он ее не видел. Вы обеднели на четыре шиллинга, но дело того стоит, – рассказал мой товарищ и, помолчав, добавил: – Вполне может быть, что дом принадлежит какому-нибудь придворному и там собираются люди для чего-то запрещенного. У лорда Кромвеля были такие дома, и, полагаю, люди королевы держат того тюремщика из Тауэра в подобном месте.

Он замолчал, когда мальчик, ходивший вокруг столов с зажженными свечами на грязных тарелках, поставил одну нам. На улице смеркалось. Барак отхлебнул пива и снова встал.

– Хочу быстренько пройтись туда-сюда по улице – посмотреть, не зажжен ли свет в том доме.