Доктор Стивен Финн из Остина, штат Техас, наверняка получил бы главную роль в картине о дружелюбном психотерапевте: интеллигентное лицо, аккуратная белая борода, широко открытые глаза, проникновенный мягкий голос. Сегодня, когда психологическое тестирование используется в основном для того, чтобы обозначить проблему, которую другие специалисты потом должны будут устранить, молодые психоаналитики, готовящиеся стать аттестаторами, восхищаются Финном как никем другим в своей области, — их весьма обнадеживает перспектива применить свои знания в менее второстепенном контексте. В рамках его подхода им приходится задавать не безучастный вопрос «Каков его диагноз?», а такой: «Что вы хотите узнать о себе?» Или, еще более прямо: «Как я могу вам помочь?»

Набор методов, которые разработал Финн, начиная с середины 1990-х годов известен как коллективная/терапевтическая аттестация, или К/ТА (англ. Collaborative/Therapeutic Assessment, C/TA). Коллективная аттестация подразумевает, что тестирование проходит в дружелюбной и уважительной атмосфере, где психолог выказывает по отношению к пациенту сочувствие и любопытство, желая по-настоящему понять его, а не просто классифицировать, не только поставить диагноз. Испытуемых стали называть клиентами, а не пациентами. Терапевтическая аттестация призвана напрямую помочь клиенту, а не просто собрать информацию о нем и предоставить ее врачам и юристам, которые должны впоследствии распорядится ею по своему усмотрению. Обе цели — понять клиентов и помочь им измениться — шли вразрез с доминировавшей на рынке психологических услуг схемой, которую Финн назвал «моделью сбора информации», направленной на изучение фактов для постановки диагноза, присвоения коэффициента интеллекта или помещения в какую-либо еще общепринятую классификацию.

Однажды, на рубеже веков, в кабинет Финна вошел человек, который хотел понять, почему он всегда старается избегать конфликтных ситуаций и критики. Когда ему предложили развить этот абстрактный вопрос и определить цель, к которой он хотел бы прийти, клиент сформулировал это так: «Как мне научиться быть более терпимым к раздражению и прочим негативным эмоциям других людей?»

Его оценки Роршаха демонстрировали склонность уклоняться от эмоциональных ситуаций или «бежать с поля боя», когда они возникали (Afr. = 0,16, C = 0), но Финн не стал обсуждать оценки. Вместо этого он прочел мужчине один из данных им ответов на карточку VIII (цветное изображение с розовыми похожими на медведей формами по краям): «Эти два существа убегают от плохой ситуации… Похоже, что в любую минуту может произойти взрыв, и они бегут что есть мочи, чтобы спастись».

Финн спросил: «Вы отождествляете себя с этими существами?»

Мужчина улыбнулся: «Конечно! Именно этим я целыми днями занимаюсь на работе. Наверно, я думаю, что меня убьют, если я во что-нибудь встряну. Взрыв, от которого убегают эти двое, — это что-то плохое».

«И это применимо и к вам?»

«На самом деле не все так плохо. Но раньше я никогда не осознавал, что это заставляет меня чувствовать себя так, словно я сейчас умру».

«Да, кажется, это важный ключ к пониманию того, почему вы избегаете конфронтации», — сказал Финн.

«Думаю, это так. Неудивительно, что у меня были столь трудные времена из-за этого».

Терапия завершилась после всего нескольких сеансов. На их последней встрече Финн вернулся к первоначальному проверочному вопросу: «Итак, исходя из того, что мы успели обсудить, видите ли вы какой-то способ стать более выдержанным в столкновениях с другими людьми?»

Клиент ответил: «Думаю, мне нужно просто понимать, что я не умру, если другие люди будут на меня сердиты… Возможно, мне стоит начать с людей, которые для меня не очень важны. Тогда будет не так страшно».

Все десятилетия дебатов о достоверности теста Роршаха были здесь бесполезны, — эти перепуганные существа на карточке VIII дали Финну возможность увидеть, что чувствовал клиент, и представить это таким образом, чтобы помочь человеку самому понять, в чем состоит его проблема. Это была та самая самодельная рубашка доктора Брокау, вернувшаяся во врачебный кабинет, где сидел психотерапевт, поднаторевший в стандартном тесте Роршаха настолько, что был способен понять, какие ответы наиболее значимы. В данном случае это оказались неповоротливые животные, бегущие что есть силы во имя спасения своих жизней.

Финн утверждал, что хороший терапевт должен сперва взглянуть на ситуацию с точки зрения пациента, а затем отступить в сторону и рассмотреть проблему более объективно. Неудача в любом из этих направлений может навредить, станет ли специалист идентифицировать себя с пациентами до такой степени, что их деструктивное или патологическое поведение начнет казаться ему нормальным, или же он будет настолько одержим желанием диагностировать аномальное поведение, что окажется неспособен распознать его значимость в жизни пациента или культуре, к которой тот принадлежит, и не сможет повлиять на ситуацию эффективно.

Психологические тесты, по мнению Финна, могут помочь терапевту при работе в обоих этих направлениях: «Тесты могут послужить как в качестве усилителей сопереживания, позволяя нам почувствовать себя на месте наших клиентов, так и в качестве того, за что мы можем ухватиться, глядя на ситуацию со стороны». На практике подход Финна означает представление результатов теста в качестве предположений, которые должен принимать, отклонять или видоизменять клиент. Люди — «эксперты по самим себе», и поэтому они должны быть вовлечены в интерпретацию своих ответов на любой тест. И вместо того, чтобы пытаться ответить на отвлеченный вопрос «Страдает ли пациент Х от депрессии?», терапевты должны приходить с клиентом к соглашению относительно целей тестирования и вопросов, касающихся реальной жизни, например: «Почему женщины считают меня эмоционально неприступным? Я думаю, что просто самодостаточен и самоуверен, но, может быть, они правы насчет меня?» От детей должны были прозвучать такие вопросы: «Почему я так злюсь на свою маму?» или «Хорош ли я в чем-нибудь?»

Идея состоит в том, что, когда результаты теста связаны с лично прочувствованными вопросами или целями, клиент станет более расположен их принять и извлечет из них больше выгоды. «Приход клиента на психологическое тестирование отличается от того, как люди приходят сдавать кровь или проходить рентген», — пишет Финн. Это «межличностное событие», где от того, какие отношения устанавливаются между клиентом и терапевтом, зависит конечный результат.

Излишне говорить, что такая клиентоориентированная модель обычно не применяется в судах или в других условиях, где требуется сторонний взгляд на человека. Однако по мере того как все большее число контролируемых исследований демонстрируют, что метод К/ТА эффективен и такие краткие оценки действительно могут ускорить лечение или дать людям возможность изменить жизнь (иногда — более резко, чем традиционные долгосрочные техники терапии), страховые компании начинают за это платить. Объединение результатов семнадцати отдельных исследований подтвердило, что подход Финна оказывал «позитивный, важный с клинической точки зрения эффект на терапию» и имел «весомые последствия для аттестационной практики, обучения и выработки политического курса». (Был также опубликован скептический ответ на статью, написанный тремя соавторами книги «Что не так с тестом Роршаха?»)