– Чего летом за глиняные стены лезть? В шатре жил, в степи.

– Значит, тот, кто ему про этот сосуд рассказывал, сам к нему приезжал. Кто?

– Да, почитай, и ездил к нему один только сурожский гость. Авахав зовут.

Злат даже бровью не повел, промолвив, как о само собой разумеющемся:

– Чембальских невольников торговал? Откуда они были? Из Белой крепости?

Пленники промолчали, однако было видно, что они удивлены Златовой осведомленности.

– Одного не пойму. Зачем самому Кульпе это снадобье? Видать, за тем же самым, зачем и Мамаю. Какой-нибудь старой бабе подарить.

Когда допрашиваемых увели, доезжачий повернулся к Илгизару:

– Вот и оборвалась веревочка. Она, оказывается, сбоку была привязана. Одно хорошо: ребята, сразу видно, ушлые. Таким палец в рот не клади. Значит, тагаевский ловчий уехал с пустыми руками. Почему? Просто повез хозяину какое-то сообщение?

– Так, может, тем все дело и закончилось? – предположил Илгизар. – Ловчий доложил Тагаю, что колдун не видел в гробнице никакого сосуда. Только платок. Вот тот и передумал с этим связываться?

– Этот платок многие видели в свое время. Баялунь его часто в руках держала. А что его в могилу положили, немногие знали. Если бы на этом дело закончилось, меня бы сюда не гоняли. Да еще два раза. Скорее наоборот. Только поверили, что все это правда, а продавец пропал.

– Значит, его сообщник сидит и ждет, когда за товаром явится покупатель.

Илгизар вдруг замер, как будто чего-то испугался. Уставившись в одну точку перед собой, он отчаянно теребил бороду, что, как я уже заметил, являлось у него признаком крайнего душевного напряжения. Злат незаметно сделал нам знак – не мешайте. Мы уже хотели даже выйти из комнаты, как наш мыслитель радостно рассмеялся:

– Ничего этот покупатель брать не будет! Без платка. Платок и есть подтверждение того, что сосуд взят из могилы. Иначе можно любой кувшин продать. С конским кизяком. Платок-то многие видели! Вот потому наш самозванец его так берег, прятал отдельно в потайном месте. Да еще в одежде, которую никогда не надевал.

– Значит, за платком придут, – кивнул Злат, – тайно или явно. Причем в самое ближайшее время. На эту приманку и будем ловить.

Я спросил Илгизара, ждать ли нам к ужину Мисаила, или процесс, за которым он остался следить, будет идти еще долго. Процесс пока не закончится, ответил Илгизар, но он сменит нашего ученого друга. Потом Хайме предложил всем отправиться к Илгизару, прихватив с собой кушанья, чтобы взглянуть, наконец, на волшебное снадобье, хотя было ясно, что старый рыцарь хочет лишний раз поболтать с милой его сердцу сказочницей.

Однако, когда я уже умылся, переоделся в чистое и вылил на себя немного благовоний, ко мне вошел стражник:

– Там посыльный тебя спрашивает. Он передает приглашение на ужин к купцу Некомату из Сурожа. Ждет ответа.

Когда я вышел во двор, там меня поджидал Злат:

– Страже дан приказ уведомлять меня обо всех, кто будет тебя спрашивать, – пояснил он. И добавил: – Это сын Авахава. Бьюсь об заклад, что он и есть покупатель на наш платочек. Не заставил долго себя ждать.

XXXIX. Сахар Сатурна

Хайме ушел ужинать с Магинур и Мисаилом. Я отпустил с ним и Симбу с Баркуком. Мы остались дожидаться Некомата. Злат передал ему с посыльным приказ немедленно явиться. Купец прибыл быстро.

Это был совсем молодой человек. Почтительно, но с достоинством поклонившись, он представился.

– Ты совсем не похож на своего отца, – доброжелательно поприветствовал его Злат. – Я помню его еще совсем нестарым человеком. Мы познакомились в Сарае. Во времена Узбека.

– Отец часто рассказывал про тебя, – улыбнулся купец, – он всегда восхищался твоим умом.

Некомат был одет в простой, без вышивки и украшений кафтан, сшитый тем не менее из тонкого, хоть и некрашеного сукна. На ногах красовались сапоги из дорогой кожи, которую персы называли «булгари». Ее делали в улусе Джучи. Пояс у него тоже был под стать остальной одежде: шелковый, но без шитья и кистей. Купец приветливо улыбался, чем сразу располагал к себе.

– Мне сказали, что ты хотел видеть купца из Египта, – продолжал Злат. – Попробую угадать зачем. Может, ты хотел увидеть вот этот платочек? Если ты суеверен и боишься проклятий, то лучше не бери его в руки. Он из заколдованной могилы. Кроме того, ты напрасно хочешь купить его. Платок украден и должен быть возвращен туда, откуда взят.

Купец осторожно взял протянутый платок и развернул его:

– Я лишь выполняю поручение. Мне сказали, что от тебя долго нет вестей, а это верный знак, что матерый лис напал на след. Это не мои слова. Думаю, тот, кто их мне сказал, тоже пел с чужого голоса.

– Может, расскажешь мне эту историю?

– Почту за честь. Хотя я уже вижу, что ты знаешь намного больше меня. Если от меня может быть какая-то польза, можешь располагать мною, как собственным слугой. Можешь мне доверять. К сожалению, у меня нет с собой никакого письма, но ты поинтересуйся у московского монаха Симона – митрополит Алексий дал бы мне свою грамоту, если бы я у него попросил. Поэтому я не только предлагаю любую посильную помощь, но и прошу помочь мне.

Было видно, что эти слова удивили даже привычного ко всему доезжачего.

– Алексий, насколько я помню, с младых ногтей не любил твоего отца.

– Он и сейчас его не любит. Что с того? Отец всегда искал выгоду возле морской торговли. В наших краях ею издавна заправляют Венеция и Генуя. Сурожским купцам здесь отводилась участь даже не уртакчи, а скорее приказчиков. Подбирающих объедки со стола хозяев. Конечно, отец имел много дел с земляками-армянами, которые торгуют с Востоком, но в наших краях они не ведут большой торговли. Греки тоже сейчас обеднели. После того как двенадцать лет назад франков изгнали из Золотой Орды, дела отца стали идти намного хуже.

– Приходится даже потихоньку торговать пленными в Чембало, – посочувствовал Злат.

Некомат грустно развел руками, давая понять, что ничего не может поделать с этим бесспорно печальным событием:

– Дело это незаконное и рискованное. И, следовательно, прибыльное. Невольников продавали за бесценок, а покупали за очень хорошие деньги. Причем всех сразу. Но и здесь отцу отводилась лишь участь приказчика – главная выгода досталась купцам из Белой крепости. В последнее время дела у них идут все лучше и лучше.

– Ты хотел рассказать о твоих делах с митрополитом.

– С самого начала своей деятельности, еще с тех пор, когда я был всего лишь писцом при отце, я смотрю в другую сторону. На север. Отец тоже имел дела с